Борис Николаевич Сопельняк - Багровая земля (сборник)

Багровая земля (сборник). Борис Сопельняк

Багровая земля

Я иду туда, где бои,

Где земля от крови багрова,

Где коварная тишина

Громче самого грома.

Асадулла Хабиб

Глава первая

Борода росла преступно медленно. Каждое утро Рашид с отвращением подходил к зеркалу, неприязненно разглядывал свое бледное с пугающе злыми глазами лицо и яростно тер редкую, колючую щетину. А злиться было отчего. Ежедневно Рашид узнавал о новых жертвах – жертвах, которые он мог бы предотвратить, если бы… родился с бородой.

– А что, – невесело шутил он с близким другом Саидакбаром, – душман^[1] без бороды – не душман. Значит, хадовец^[2], чтобы не расшифровали, должен тоже явиться на свет с бородой и быть правовернее самого Аллаха.

– Если бы не знал тебя, как облупленного, то мог бы подумать, что имею дело с неврастеником, – удовлетворенно покручивая пышные усы, заметил Саидакбар. – Как врач тебе говорю: ускорить рост бороды невозможно… Впрочем, фантастическое везение с удостоверениями заранее предусмотреть тоже невозможно. Ты вспомни, как мы выбирались из Метерлама – в пистолетах было по одному патрону.

– Да-а, – вздохнул Рашид. – По одному патрону и по одному другу. Скажи честно, – сузил он глаза, – смог бы ты пристрелить сперва меня, а потом себя?

– Нет, это не по мне. Я врач и должен спасать людей, а не убивать.

– А я инженер! Думаешь, у меня внутри все не переворачивается, когда приходится ставить к стенке земляков?

Спокойный, собранный Саидакбар вдруг трахнул кулаком по столу и закричал:

– Зверье! Шакалы! Трусливые ублюдки! На, читай последнюю сводку, – бросил он на стол несколько листков. – На базар Мазари-Шарифа привели навьюченного ишака. В хурджунах^[3] – мины. Ишак и двадцать горожан – в клочья, сорок человек попали в госпиталь.

– Хватит! – вскочил Рашид. – Я и так словно раскаленный кинжал. За все спросим. У-ух, как спросим! А теперь к делу. Давай-ка трофейные газеты, журналы, листовки, приказы – будем изучать противника.

Саидакбар вышел в соседнюю комнату. А Рашид пометался по кабинету, зачем-то проверил лежащий на столе пистолет, с некоторой долей удивления взглянул на меня, что-то вспомнил и виновато приложил руку к сердцу:

– Извини, совсем замотался. Слушай, а тебе это интересно? Может, пока не поздно, откажешься от своей затеи?

– Нет, не откажусь, – упрямо мотнул я головой. – Мы же договорились: во время операции я ни во что не вмешиваюсь, буду только твоей тенью. А раз так, то мне интересно все, что интересно тебе.

– С тенью ничего не выйдет. Дней через десять я уйду. Без тени! – с нажимом добавил он. – А чтобы ты не скучал, предлагаю побывать в договорных бандах.

– Как это? – не понял я. – Разве такие банды существуют?

– Существуют, и в немалом количестве. Мы их даже подкармливаем.

– Чем?

– И продуктами, и оружием.

– Зачем? – изумился я.

– Чтобы они перешли на нашу сторону.

– И переходят?

– Переходят. И даже сражаются с теми, кто еще не поднял наш флаг.

– Просто не верится. Ведь несколько банд могут объединиться и так наказать перебежчиков, что не останется ни стариков, ни детей.

– То-то и оно, что не могут. Ладно, придет время – сам в этом убедишься. Как думаешь, Азиз, – обратился он к Саидакбару, раскрывая псевдоним, под которым тот действовал, – куда его направить?

– А стоит ли? – усомнился Азиз. – Ведь стопроцентных гарантий душманы не дают. Хорошо еще, если просто убьют. А если переправят в Пакистан? Если придется нашему русскому другу отрабатывать хлеб и воду, сочиняя пасквили?

Пауза была длинной. Я так и не понял: испытывают меня или проигрывают возможные варианты? Если испытывают, надо заорать, запустить в Азиза стулом или, на худой конец, послать «по матушке». А если это серьезно? Тогда на кой черт вся эта затея?! Впрочем, винить некого: сам ввязался в историю, которая не просто на грани, а за гранью дозволенного.

* * *

…Этот день я буду помнить до гробовой доски. И хотя на моих глазах никто не умер, подлеца не объявили героем, а ближайший друг не оказался мерзавцем, именно этот день, если так можно выразиться, стал днем большой стирки. Сколько накипи, гари и сажи, сколько многозначительного пустословия и глубокомысленной ерунды смыл я в этот день с души!

Есть в Кабуле --">