Иван Владимирович Сербин - Чертова дюжина

хозяев. Во-первых, чтобы не стать невольными слушателями — за это можно поплатиться головой, во-вторых, чтобы держать противника в поле обстрела без риска для людей, жизни и тела которых они охраняют.

Пара осталась стоять у пыльного чугунного парапета в двух метрах от высоких ворот, за которыми аляповато-пестрой громадой встал «Луна-парк». Плескалась о стену набережной мутная вода Москвы-реки, тарахтела на другом берегу поливальная машина, надрывно скрипели узлы «американских горок». Когда охрана оказалась на почтительном расстоянии, один из пришедших, высокий жилистый мужчина с умным жестким лицом, повернулся к собеседнику. В свете фонаря, висельнически болтающегося над техническими воротами парка, выглядел он весьма внушительно. Строгий костюм и неброский серый плащ скрадывали легкую асимметричность фигуры — длинноватый торс, чуть коротковатые ноги и широкую, распирающую пиджак грудь. Голову мужчина держал высоко, гордо. На собеседника смотрел прямо, спокойно, но явно зная себе цену, не свысока, а на равных.

Уперевшись белой, по-женски холеной рукой в чугунный шар ограды, высокий обратился к собеседнику:

— Ну, здравствуй, Рыба.

Человек, к которому пятеро из шести знакомых обращались именно так — Рыба, кивнул в ответ. Был он короток, толст, лыс и напоминал бильярдный шар. Однако кажущаяся рыхлость скрывала недюжинную силу и почти звериное проворство. Одет толстяк был неброско, но дорого. Даже очень дорого. Он будто бы находился между двумя ступеньками социальной лестницы: высокой и очень высокой. Деловой костюм, неожиданно ладно сидящий на расплывающейся фигуре, и длинный, до пят, чуть мешковатый светло-бежевый плащ, нет-нет да и утирающий фалдами прибитую дождем пыльную кашицу с ноздреватого асфальта.

— Рад видеть в добром здравии. Ума не приложу, зачем это я мог вам понадобиться.

Высокий хмыкнул с ноткой удивления.

— А зачем ты обычно надобишься, Рыба?

— Кому зачем, — философски ответил тот. — Одним — по делу, а другим — по рюмочке опрокинуть.

— Думаешь, я пришел сюда в три часа ночи, чтобы выпить водочки?

— Можно и коньячку, если водки не хочется.

— Коньячок будешь со своими «шестерками» пить, — голос высокого наполнился убийственным спокойствием, — а мы с тобой давай о деле поговорим.

— Ну что ж, можно и о деле, — легко согласился Рыба. — Что за дело?

— Мне нужно… — собеседник достал из кармана пиджака список, протянул толстяку, — …это.

Рыба повидал много заказчиков. Ему передавали замусоленные клочки газет, на которых коряво плясали заветные слова: модель, количество, желаемый срок получения заказанного; он читал те же слова, нацарапанные пальцем на пляжном песке в Планерском или быстро написанные на ресторанной салфетке в «Континентале»; их произносили в телефонную трубку или — очень редко, особый случай! — говорили лично. У каждого свои представления о конспирации. Рыба повидал много людей. Поэтому к аккуратно свернутой бумажке он отнесся с должным уважением. Принял без улыбки, развернул, прочел, щурясь в свете фонаря.

— Ого! — вырвалось у него уважительно. — Серьезный заказ. — Он бросил быстрый заинтересованный взгляд на безразлично созерцающего работу поливалки высокого. — Очень серьезный.

— Разве кто-то упоминал о мелочевке?

— Я не слышал.

— А я и не говорил. Так как насчет заказа?

— Сложно. — Рыба пожевал губами, раздумывая, и повторил: — Сложно. Можно, конечно, попробовать, но…

— Нет. — Высокий тряхнул головой. — Или ты говоришь «да» и мы обсуждаем детали, или отказываешься.

В голосе его прозвучала угроза. Почти неразличимая, однако Рыба был достаточно осторожным и внимательным человеком, чтобы уловить ее.

— И когда ждать гостей? — с нервным смешком поинтересовался он.

Взгляд коротышки, цепкий, словно кошачья лапа, впился высокому в лицо, изучая, улавливая непроизвольное напряжение мышц, подрагивание век, движение глаз. Тот не блефовал, на что Рыба надеялся втайне, нет. Быстро подняв руку, высокий посмотрел на часы. В ту же секунду за его спиной пришли в движение охранники Рыбы. Подобрались, потянули на свет божий свои «узи», изуродованные глушителями. Губы их раздвинулись, обнажая белые крепкие зубы. Казалось, что не стрелять они собираются, а кинуться вперед, вцепиться клыками в жертву и рвать горячее еще мясо, соловея от запаха и вкуса свежей крови. Движения их — плавно-скользящие, --">