Давид Игоревич Выходец , Иван Владимирович Чумак - След золотого обоза

толстяк, — жду.

— Как? До сих пор? — удивился офицер.

— Говорю, как есть. Может, перехватили связного красные. Сколько их уже прибрали к рукам...

— М-да... Раз так, давай хоть перекусим, что ли, — Семенов уселся на стул, взял ломоть хлеба и кусок сала. Хозяин поставил на стол бутылку самогона, но офицер сердито возразил, что сейчас пить не время.

Лозенко ел молча, в разговор не вмешивался, а поручик, выщипывая из ломтя хлебный мякиш, думал о плане и полковнике, который так ждет его возвращения. Когда Семенова вызвали в штаб, сквозь неплотно прикрытую дверь он расслышал обрывки беседы между начальником отдела деникинской контрразведки полковником Пальчевским и его давним приятелем подполковником Нечаевым.

— …Только бы перехватить у большевиков те ценности, — говорил тогда Пальчевский. — И для армии хватило бы, и мы б с тобой в накладе не остались… Только бы перехватить...

ТРЕВОЖНОЕ ВРЕМЯ ОСАДЫ

Светало. Над городом висела непроглядная сетка холодной измороси. Последние дни августа теперь больше походили на осень, и яркая зелень каштанов, обступивших здание губернской чрезвычайной комиссии, начала понемногу желтеть.

В коридоре, у кабинета с табличкой «Председатель губчека» тихо переговаривались несколько сотрудников, которые прервали разговор с появлением коренастой фигуры Петра Ивановича Денисенко — хозяина кабинета. У него было смуглое, с темным отливом лицо, на котором из-под широких косматых бровей смотрели проницательные карие глаза. Молча кивнув на приветствия, он зашел в кабинет и пригласил в него ожидающих. Последним вошел заместитель председателя губчека Артем Груша. В шинели, при портупее — он недавно прибыл с передовой.

— Как там? — Петр Иванович махнул рукой за окно.

— Сам знаешь, плохо, — вздохнул Артем.

Да, знает. Силы не равны. Еще в мае стопятидесятитысячное войско генерала Деникина двинулось на молодую Советскую Республику и, захватив Донбасс, развернуло наступление на Киев. С запада на город наседала армия Петлюры, а в тылу поднимало голову кулачье. Фронт неумолимо приближался, и надо было немедленно эвакуировать раненых, переформировывать части, усиливать бдительность. Для решения неотложных задач Петр Иванович отозвал в Киев несколько подразделений чекистов, обезвреживавших банды вокруг города, и вот теперь пятеро из них стояло перед ним. Пятеро. Его надежда и опора…

Тем временем рассвело, и сквозь заплаканные стекла проступили нечеткие силуэты деревьев. От серого утреннего света измученное лицо Петра Ивановича казалось еще темнее. Поднявшись из-за стола, он прошелся по кабинету, потом подошел к окну и, обернувшись, оперся о подоконник.

— Ну что, поди догадались уже зачем я вас вызвал. Не скрою, обстановка в городе сложная и надо быть готовым к тому, что придется отступать. В связи с этим необходимо эвакуировать ценности и, прежде всего, хранящиеся в городском банке, а это килограммы золота и всяких украшений. Не оставлять же их хозяевам-угнетателям… Вчера на переправе, — продолжил Денисенко, — был задержан подозрительный лодочник, который признался, что послан из штаба Петлюры, и там, между прочим, знают, что золото из Киева еще не вывезено.

— Так вот что их сюда тянет! Только откуда им об этом известно? — не выдержал Груша.

— Откуда? — перебил его Сергеев, другой заместитель Петра Ивановича. — Неделю назад несколько банковских служащих переметнулись к белым. Так что будь спокоен, донесли, что, где и сколько. До копеечки...

Сергеев — невысокий, худой человек, с продолговатым, испещренным морщинами лицом. До революции он несколько раз попадал под арест за распространение большевистской литературы, но, будучи человеком изобретательным, каждый раз ускользал из жандармских лап...

— Одного шпиона схватили, — посетовал Петр Иванович, — а сколько их еще рыщет за нашими спинами. И все плотнее сжимается кольцо вражеского окружения. Но надо прорваться через него! Надо, во что бы то ни стало!

Внимательно вслушиваясь в каждое слово, стояли перед ним чекисты. Молчаливый Райнис, недавно прибывший в Киев из Москвы. Матрос-черноморец Свирид Кущ в вечно расстегнутом бушлате, который просто не сходился на его широкой коренастой фигуре. Наконец, Николай Остапенко — двухметровый рыжий парень с веснушчатым лицом и огненным языком чуба, выбивавшимся из-под фуражки над левым виском.

Каждый из них --">