Вера Александровна Морозова - "Привлеченная к дознанию..."

Рад, сердечно рад. — Он крепко пожал руку Землячке, сел за стол, весело воскликнув: — Надюша, голоден как волк!

Землячка радостно разглядывала Владимира Ильича. Коренастый, широкоплечий, сильный. Рыжеватые усы подстрижены щеточкой. Небольшая бородка...

После обеда Надежда Константиновна села за работу, а Владимир Ильич пригласил Розалию Самойловну пройтись к Женевскому озеру да по дороге потолковать.

На берегу рыбаки в парусиновых штанах и высоких сапогах возились с сетями, напевая какую-то озорную песенку. В корзинах блестела рыба. Пахло свежей водой, мокрой бечевкой, нагретой землей. Вдоль озера были разбросаны беседки, увитые зеленью дикого винограда. Высокое солнце припекало, и Владимир Ильич предложил посидеть в тени. Они опустились на каменную скамью беседки и долго разговаривали о событиях в Екатеринославе, о разногласиях в партии, о странной позиции Мартова и о том, что борьбы, а может быть, и раскола на съезде, который скоро соберется в Брюсселе, не миновать, пожалуй.

— Итак, Розалия Самойловна, — говорил Ильич, взглядывая на нее искрящимися темными глазами, — вам придется выехать в Брюссель и завершить подготовку к съезду. Пора покончить с кустарничеством, с организационным хаосом...

Владимир Ильич помолчал и добавил:

— Я тут, видите ли, подготовил проект Устава партии. Непременно вам покажу... Положение тяжелое, борьба предстоит немалая. — Он опять помолчал, прищурился и вдруг мягко прибавил: — Чертовски рад, что у вас все благополучно обошлось. По чести сказать, не очень-то надеялся...

Потом был Брюссель...

Съезд заседал в помещении... мучного склада. Открывал его Плеханов. Большое окно занавешено красной материей, импровизированная трибуна также затянута в красное... Землячка отыскала глазами Ильича, увидела его сдержанно-взволнованное лицо.

Борьба началась с первого же дня. К идейным противникам Ильич оказался непримирим. Железной логикой, страстной своей убежденностью бил все слабое, дряблое, неустойчивое...

В Брюсселе провели лишь несколько заседаний. Бельгийская полиция боялась русских революционеров. Одной из первых выслали из страны Землячку.

Съезд перенесли в Лондон. Дожди и туманы не доставили Землячке радости. Но зато ей нравилось бродить по тихим лондонским улицам, забираться в двухэтажные омнибусы, заходить в Гайд-парк и сидеть в чистеньких скверах с подстриженными деревьями.

Главная битва, как и предвидел Ильич, завязалась с Мартовым. Ильич похудел и осунулся. Однажды в перерыве между заседаниями Землячка подошла к Владимиру Ильичу. Он стоял у открытого окна, жадно дышал свежим воздухом. Кто-то из меньшевиков, болезненно кривя рот, надсадно говорил:

— Что за атмосфера на съезде! Ожесточенная борьба! Нападки друг на друга! Резкости!..

Владимир Ильич вдруг взглянул на него с веселой иронией:

— Да что вы! Полноте! Съезд идет отлично! Открытая, свободная борьба. Мнения высказаны честно и прямо, без обиняков. Оттенки обрисовались. Группы наметились. Руки подняты. Решения приняты. Чего же еще? Теперь — вперед! Вот это, я понимаю, жизнь!

Лицо Владимира Ильича освещало солнце, глаза чуть прищурены и устремлены вдаль..

С венками из заиндевелой хвои стояли окрестные мужики. На жгучем морозе, с непокрытыми головами. И неподвижны делегаты Всероссийского съезда. Красный гроб закрыли стеклянной крышкой. Падал снег. Плакала вьюга...

Калинин, Буденный первыми надели на себя лямки и понесли гроб. Пять верст на руках несли гроб Ленина...

Метель разыгрывалась все пуще. Впереди на розвальнях ехал крестьянин. Он бросал на дорогу еловые ветки. Вдоль всей дороги, от Горок до полустанка, стояли бабы и мужики, старцы и ребятишки...

Тяжело вздохнул паровоз... Траурный поезд медленно, среди звенящей тишины оставил полустанок. И опять застучали колеса...

Рядом с Землячкой запричитала женщина в заштопанном полушалке, плакала громко, по-крестьянски, навзрыд.

Землячка незряче смотрела на нее. А колеса стучали, стучали...

Вот так же стучали колеса двадцать лет назад в августе 1904 года, когда она опять ехала к Ильичу в Женеву.

Скорый из Берлина подходил к перрону. Землячка стояла в тамбуре. Лязгнули буферные тарелки, мелькнули круглые станционные часы, деревянные кадушки с вечнозелеными лаврами...

Был ранний час, и она раздумывала, прилично ли вваливаться к Ильичам сразу с вокзала или, может, обождать. Так ничего и не решив, побрела по --">