Сесилия Витс Джемисон - Приемыш черной Туанетты

опущенные веки, а маленькие губы были крепко сжаты, словно никогда не знали улыбки.

Она несла на руке корзину, в которой лежало несколько бережно завернутых в мягкую бумагу фигурок из цветного воска, вылепленных очень искусно. Одна из них изображала Эсмеральду с козочкой, другая – Дею и волка, третья – Квазимодо, – вообще все они представляли героев произведений знаменитого французского писателя Виктора Гюго. Как видно, эти фигурки были для девочки святыней, потому что она несла их с величайшей осторожностью, изредка бросая взгляд, полный любви и гордости.

Когда мальчик остановился и опустил лоток с розами, фиалками и померанцевыми цветами на землю, девочка также остановилась и поставила корзину на ступеньки, закрыв восковые статуэтки толстой бумагой от солнца и пыли.

Освободив руки, мальчик принялся развязывать мешок, не переставая улыбаться собаке, которая жалась к нему, не отводя выжидающих глаз.

– Не волнуйся, Гомо, не волнуйся! – ласково говорил мальчик. – Ты получишь свой завтрак. Я просил мамочку Туанетту положить побольше хлеба. Я знаю, что ты голоден, знаю!

Девочка, крепко сжав руки, смотрела на мешок почти так же жадно, как и собака. Мальчик вопросительно посмотрел на нее, и лицо его вспыхнуло до корней волос.

– Ела ли ты перед уходом, Дея? Только говори правду: ела? – настойчиво спрашивал он.

Девочка побледнела еще больше и отвела глаза в сторону, ничего не ответив.

– Говори же, Дея, скорее! Я не дам ни кусочка Гомо, пока ты не скажешь правды!

– Мне не хотелось есть, Филипп, – ответила девочка дрожащим голосом. – У бедного папа́ был один из его припадков.

– И ты не спала всю ночь? Я вижу это по твоим глазам!

– Спала, да не очень, – проговорила она со вздохом. – Папа́ шагал всю ночь; видно, он сильно мучился, а я не могу спать, когда он страдает.

– Понятно, не можешь, – проговорил мальчик с нежностью. – Но не думай теперь ни о чем, Дея, – ешь сама и покорми Гомо. Ты ведь любишь такие котлетки, а здесь хватит для всех нас. – С этими словами мальчик вынул белую чистую салфетку и разложил на ней куски черного хлеба и котлеты. – Ешь, сколько захочется, – и он радушно протянул ей еду.

– Я дам и Гомо, – промолвила девочка, беря кусочек котлеты кончиками тонких пальчиков и поднося его собаке, которая проглотила лакомый кусочек, даже не прожевав его.

Пока девочка и собака утоляли голод, мальчик раскрыл корзину и стал вынимать статуэтки одну за другой. Он с восхищением вертел их во все стороны и тщательно сдувал каждую пылинку.

– Они совсем как живые, Дея! – воскликнул он с жаром. – Я уверен, ты продашь хоть одну. Ты не продала, кажется, ни одной с Масленицы? Тогда была дождливая погода, а теперь светит солнышко, и Королевская улица полна приезжими, – наверное, продашь сегодня хоть одну!

– О, и я надеюсь, Филипп… за бедного папа́! – ответила девочка, отдавая последние крошки хлеба собаке. – У него ни гроша, а он такой несчастный, когда у него нет денег! – И она, закрыв лицо руками, заплакала.

– Не плачь, Дея, не плачь, – нежно молил мальчик, поднимая свой лоток и корзину девочки. – Пойдем, пойдем скорее. Толстая Селина нынче вернется и, наверное, принесет тебе что-нибудь.

– А если не придет, что мне делать? Бедный папа́ вчера уж сидел без ужина, а нынче он и не завтракал. Мне бы надо отнести ему хлеб и котлеты, которые ты мне дал… Мы с Гомо могли бы подождать… Я была не очень голодна – ведь я завтракала вчера с тобой! Теперь уж поздно – мы съели все, а у бедного папа́ ничего нет!..

– Возьми и остальное, Дея, – самоотверженно предложил мальчик. – Мне ничего не нужно, я могу подождать до вечера. Мамочка Туанетта обещала мне дать гумбо^[1] на ужин.

Девочка слабо улыбнулась сквозь слезы, следуя за своим другом, который нес свою и ее корзину.

– Гумбо! Хорошо бы поужинать гумбо! – проговорила она с тихим вздохом.

– Да, это вкусная штука, особенно если положить побольше риса, – ответил мальчик. – Мамочка угостит и тебя, если придешь к нам!

– Не могу, Филипп! Папа́ будет очень сердиться; он ни к кому не позволяет мне ходить, да и к нему никто не ходит.

– Это потому, что у него нет денег и ему не удается продать свои статуэтки, – не без раздражения прервал мальчик. – Будь у него друзья, вы не голодали бы!

– Бедный папа́, – вздохнула девочка, – он так болен и несчастен! Он плакал, укладывая «Квазимодо» в корзину; он говорит, что это лучшая из его статуэток, что это --">