Лев Владимирович Рубинштейн - Музыка моего сердца

вплавь Чёрное море. Когда я достиг крытой бархатом вертящейся табуретки, я почувствовал себя потерянным навеки.

Я старался думать о Шопене, но Шопен был где-то далеко-далеко, а шелестящий, кашляющий и ожидающий зрительный зал был справа от меня. И моё испуганное лицо и воротник матросской курточки сразу же отразились в блестящей крышке рояля. Эта поднятая крышка была похожа на крыло чёрной птицы.

Я начал механически. Но потом добрый, исхудавший Шопен пришёл мне на помощь, и я в самом деле перестал бояться зрительного зала и ринулся в воздушное пространство шопеновской мазурки.

Аплодировать на экзамене запрещалось. Я увидел за кулисами сияющее, возбуждённое лицо сестры и понял, что сыграл хорошо.

Музыка вошла в мою жизнь.

Я стал ещё старше. Возвращаясь летней ночью домой по безлюдным улицам провинциального городка, я вдыхал полной грудью запах яблок. Луна светила в полный накал. Очень далеко в небе искрились другие миры, и я думал, что где-нибудь там, в созвездии Девы или Волопаса, может быть, тоже есть музыка.

Шагая по дощатым тротуарам, я тихо пел про себя всё, что мне нравилось, — то Бетховена, то Шопена, то Грига, то Чайковского. Всё это была моя любимая музыка. О ней я и пишу книгу.

Уже нет на свете ни пианино, на котором я играл, ни дома, в котором я родился, ни сестры, которая водила меня за руку в училище, ни города, в котором я вырос. Всё унесла война.

Но и сейчас иногда мне снится запах яблок и звон башенных часов — три раза: бом, бом, бом. День как день. Ночь как ночь. Ничто никогда не пропадает даром. Музыка осталась со мной — музыка моего сердца. Её отнять нельзя.

Рождение века

Новый мост — это самый старый мост в Париже. Его построили во времена «старого волокиты», короля Генриха Четвёртого, и для того чтобы парижане никогда не забывали об этом, возле моста установили конную статую короля.

Если вы желаете развлечься, ступайте на Новый мост. Вы увидите фокусников, которые вынут из вашей шляпы полдюжины яиц, а из кармана десяток монет. Вы услышите, как чревовещатель разговаривает с куклой, а кукла отвечает ему густым басом. Вы услышите песни…

Не удивляйтесь, если эти песни покажутся вам знакомыми. Да, это всё те же старинные песенки: «Нас было трое девиц, трое невест», «В Париже мы плясали, мы весело плясали, лалла, лан-дерира!..» Но слова у песен постоянно меняются. Вы желаете унести с собой новый текст? Подождите, пока певец закончит. Он бросит в толпу пачку бумажек, на которых напечатаны новые слова. Потом он пустит по кругу свою засаленную шляпу, и, если вы истинный парижанин, вы бросите в неё два-три су. Конечно, вы можете уйти не заплатив, но тогда вы не истинный парижанин.

Теперь представьте себе Новый мост в году тысяча семьсот девяносто втором.

Париж был похож на военный лагерь. Барабаны стучали на северном и южном берегах реки. В июле этого года ударила пушка и по всему Парижу было объявлено, что отечество находится в опасности. Белые армии наступали на столицу с севера и востока.

Франция была в опасности. Париж был в опасности. Революция была в опасности. Народ был в опасности. Город был наполнен добровольцами в войлочных шляпах с кокардами. На Новом мосту вместо фокусников на каждом шагу можно было увидеть штыки, тесаки и барабаны. Здесь сновали молодые парижане в красных колпаках, смуглые марсельцы с усиками, суровые бретонцы, с лицами, словно вырезанными из дерева.

Вы слышали про манифест герцога Брауншвейгского? Там было сказано, что Париж будет взят и «полностью уничтожен»!

Уничтожить Париж! Представляете себе? На это способны только австрийцы, короли, аристократы, тираны, враги свободы и нации! Французы, братья! Как? Неужели мы допустим врага в сердце страны?..

Но об этом дальше. А теперь о двух толстяках, о двух винных бочках, о двух жителях Парижа. Одного из них звали Луи Бурбон. Он был королём Франции и жил во дворце Тюильри. Занимался он тем, что тайно сносился с врагами нации и ждал появления белых войск. Звали его на Новом мосту «господин Вето», потому что он имел право «наложить вето», то есть запретить любой закон, принятый Законодательным собранием.

У «господина Вето» была жена, которую, естественно, звали «госпожа Вето». Вы, наверно, слышали о ней? Это была королева --">