Ованес Туманян - Сказки

разорвало, я штопать ходил.

— Хорошим делом был занят, — отвечает царь. — Да заштопал плохо — утром снова моросило.

Уходит ни с чем и портной.

Является бедняк — с мерой под мышкой.

— А тебе что здесь понадобилось? — спрашивает царь.

— Ты мне меру золота должен.

— Меру золота? — изумляется царь. — Неправда!

— Неправда? Отдавай полцарства.

— Правда, правда, правда! — испугался царь.

— Правда? Меру золота отсыпай!

У кейфующего кейфа не убудет

1

Когда-то в городе Багдаде сидел халиф Гарун-Аль-Рашид. Этот Гарун-Аль-Рашид имел обычай переодетым гулять по городу, чтобы выведывать таким образом, что происходит в столице. Как-то ночью, когда, переодевшись дервишем, он шел глухой улицей, до него внезапно донеслись музыка и звуки песни. Остановился халиф и, после долгого раздумья, решил из любопытства войти в домик. Войдя, он увидел голые стены; на коврике перед огнем за скудным ужином — хозяин и музыканты; все они поют, играют и веселятся.

— Мир вам, о, веселые люди! — с низким поклоном приветствует дервиш.

— Добро пожаловать, дервиш-баба, милости просим откушать с нами хлеба и соли, повеселимся вместе, — пригласил его хозяин.

И, усадив дервиша рядом, продолжает кейфовать.

Настала ночь, и хозяин расплатился с музыкантами. По их уходе дервиш спросил хозяина:

— Как тебя зовут, приятель?

— Гасан.

— Не в обиду будь сказано, братец Гасан, чем ты занимаешься, сколько зарабатываешь, что так беззаботно кейфуя коротаешь время?

— Чтобы кейфовать, не надо много денег, дервиш-баба, — ответил хозяин. — И на самый маленький доход можно жить без печали. Я — лапотник, шью и чиню лапти; доход у меня не больно велик. Одну половину я трачу вечером на еду, на другую нанимаю вот этих самых музыкантов. И в радости пробегают мои дни. А когда мне бог пошлет такого доброго гостя, как ты, мне делается еще радостней.

— Да продлится надолго радость твоя, братец Гасан, но если вдруг эта ненадежная радость тебе изменит, что ты будешь делать тогда?

— Зачем она мне изменит, дервиш-баба?

— Да вот, сказать к примеру, вдруг халифу придет на ум приказать: чтобы не было лапотников в Багдаде!

— Вот еще! Разве нет у халифа другого дела? Да чем провинились лапотники перед халифом? А коли что-нибудь такое случится, тогда и подумаем. Теперь же, дервиш-баба, пора на боковую, бог не без милости: у кейфующего кейфа не убудет. Уж таковы все мирские дела — как ты примешься за них, так они и пойдут.

— Ладно, дай бог, чтобы так было, — молвил дервиш, и оба легли.

2

Рано утром дервиш удалился. Вскорости придворные вестники обежали улицы и площади, возглашая:

— Халиф приказал всем лапотникам закрыть свои лавки, а кто посмеет заниматься лапотным ремеслом, с того голову долой!

У бедного Гасана вырывают шило; осыпая его ударами, выгоняют из убогой лавчонки и запирают дверь.

Ночью Гарун-Аль-Рашид, переодевшись дервишем, опять пускается бродить по Багдаду. Из лачуги весельчака Гасана ему слышатся музыка и пение. Он входит.

— Добро пожаловать, дервиш-баба! Садись, тебе место готово!

Дервиш уселся; все начинают петь и веселиться до поздней ночи.

В полночь музыканты, получив плату, уходят. Хозяин и гость остаются вдвоем.

— Слыхал, что случилось, дервиш-баба?

— А что такое?

— Все, что ты напророчил вчера, сегодня сбылось: вышел приказ халифа о запрещении лапотникам работать…

— Не может быть! — удивился гость. — Откуда же ты взял денег для нынешнего кейфа?

— Я отыскал глиняный кувшин и вот теперь продаю воду. Что заработаю за день — половина идет на прожиток, а остальное на музыкантов; так я и продолжаю кейфовать.

— Но ежели халиф и воду продавать не позволит, тогда что делать будешь?

— Ведь я продажей воды халифу убытка не причиняю, за что же не позволять? Да и стоит ли думать об этом? Вот когда запретит, тогда и подумаю. Не бойся, братец, кусок хлеба я всегда добуду, да и уголок для кейфа всегда найдется.

— Пусть вечно осеняет радость твой очаг, Гасан! — промолвил дервиш, удаляясь.

3

Чуть --">