Анатолий С. Герасименко - Гадовы дети

серьёзно.

Оказалось — куда как серьёзно. На следующий день Кадмил-копьеносец разъяснил геополитическую ситуацию. (Он только для скромности так копьеносцем назывался, а по правде был в Пелангии вроде премьер-министра). Встречала их здешняя царица Нестра, а девчонки были — её дочери, Ифиния и Халекта. Ну, а Васятка с Петькой приходились Нестре сыновьями, Ифинии да Халекте — братьями. Отец же их, царь Гамем, до вчерашнего дня правил Пелангией, да так жестоко и неправедно, что все только спали и видели, как бы его изничтожить. Беда в том, что Гамем был не простым человеком, а вёл происхождение от древних змеиных богов. И убить любого мужа из его рода мог только другой муж из той же змеиной династии. Вестимо, едва Нестра родила царю Васятку с Петькой — а, по-пелангийски, Василеста и Пинода — так тиран сразу приговорил их, несмышлёных, к лютой казни. Благо, Нестра сама малость понимала во всяких чернокнижиях и запрятала младенцев в иной вселенной, сиречь в нашем мире. Однако спустя осьмнадцать лет царская кровь взыграла в Васятке и Петьке — то бишь, в Василесте и Пиноде — и, нечувствительно во сне превзойдя барьер между мирами, братья упокоили злодейского Гамема так, как он того и заслуживал. За что им теперь честь и хвала.

Сказавши всё это, Кадмил удалился по государственной нужде, а Васятка хмуро так спрашивает Петьку:

— Что, брат, думаешь?

— Чего тут думать? — тот отвечает. — Избранные мы!

— А не мнится тебе, — говорит Васятка, — что всё как-то слишком бойко слаживается? И царь-то плохой, хуже некуда, и мы, как снег на голову, избавители нашлись, и Кадмил тут же на наш след вышел. Будто подстроил кто. Да и с батюшкой скверно получилось.

Петька только отмахнулся. Уйми, говорит, свои тревожные состояния, айда лучше в водное поло с сестрицами играть. А про батюшку и слушать не желаю, вон он какой сатрап, оказывается, был… Но Васятка сомнений не утратил и стал с тех пор приглядываться день ото дня к новообретённой семье.

А и было к чему приглядеться! Нестра, вступивши после мужа на престол, первым делом вывела на городскую площадь всех министров и велела страже обезглавить каждого пятого. Дабы те, кто остались, жили в страхе и слушались новую правительницу. Потом налоги усилила вдвое против прежних, а, чтобы народ не бунтовал, издала указ, что за доносы на заговорщиков будет платить чистым золотом. Доносов стало много, но и золота хватало: налоги-то удвоены. Ну, и по мелочи отличилась: новый дворец отгрохала с мущинским гаремом, обручила ради смеха Кадмила с сивой кобылой — чем-то Кадмил царскому величеству не потрафил — а еще объявила себя живой богиней и потребовала жертвоприношений. Сестрички, Ифиния с Халектой, тоже времени не теряли: по всем борделям про них слава ходила, причём мрачная, нехорошая. В общем, сплошная срамота и декаданс.

Васятка на всё это глядел-глядел, затем однажды ночью набрался духу, утёк из опочивальни и направился к Кадмилу. Тот теперь жил в дворцовом стойле, рядом с кобылой-невестой. Васятка его подпоил, разговорил и узнал, что покойный Гамем был на самом деле никакой не тиран, а вполне себе обычный монарх, по сравнению же с Нестрой — так и вовсе демократичный правитель. Что убивать Васятку с Петькой Гамем не собирался, а в иную вселенную Нестра забросила сыновей с хитрой целью: выждать, пока мальцы возмужают, да и натравить их, ничего не ведающих, на Гамема. И что сон, который приснился братьям на Литейной улице, был, конечно, не сон, а магическое наваждение с одновременным перемещением в пространстве. А устроила это наваждение, опять же, Нестра. Избавилась от мужа, зараза, руками его же сыновей. На этом месте Кадмил совсем скуксился и заревел.

— Ты прости, Василест любезный, — рыдает, — что кривду вам с братом рассказывал. Жалким орудьем вы были в руках нечестивой царицы! Новые беды грядут: подлая Нестра затеяла вас меж собою поссорить. Думает с вами покончить, братоубийство посеяв, и от свидетелей мужниной смерти избавиться! Гнев, о богиня…

И так далее, в том же духе, с нестрогой ритмикой. Васятка подождал, пока Кадмил выговорится, устроил его спать на попоне, а сам по-тихому пробрался обратно во дворец, к Петьке. Разбудил и всё рассказал. Думал, конечно, найти в брате сочувствие, да какое там! Петька заартачился, скандал устроил. Мол, да как ты можешь! Да это ж семья наша, мамка родная, сестрицы милые! Мы ведь о том всю жизнь мечтали, чтобы мамку обнять! Кровь-то в жилах — --">