Ника Дмитриевна Ракитина - Тишка [СИ]

стропила, завернувшись в кожистые крылья, и сладко спал. Добудиться его стоило труда. Да и потом верещал, что ночница — животное ночное, на рассвете вставать не обязано, и это было временное умопомрачение, что он отказывался спать, как летучим мышам положено, и отправился в путешествие с каким-то подозрительным котом. На «подозрительного кота» Тишка обиделся всерьез. Да, я кот, сказал он, и никто не мешает мне вспомнить, как коты обходятся с мышами, пусть себе большими и летучими. Потому что одно дело боевой товарищ, и совсем другое — мышь. Тишка вовсе не собирался Пиньку есть, просто хотел попугать немного. Но тот сорвался с места и так резво помчался вперед, что Тишка с трудом его догнал.

… — Нет, ну я думал, что «приключаться» — это здорово. Идешь себе, наказываешь злых, помогаешь добрым. Отыскиваешь сокровища и сырокопченую колбасу… Где колбаса, я спрашиваю? — этот вопрос был риторическим, то есть, ответа не требующим. Стараясь не смотреть, а, главное, не нюхать шубку, испачканную болотной грязью и тиной, котенок осторожно ее лизнул. Умыться было просто необходимо. Чистоплотность у котов в крови. Поскольку прочно связана с добыванием пищи. Если мышь тебя у норки унюхает… ну, вы понимаете. Утешая себя, что тина целебная, котенок стремительно заработал язычком. Удовлетворенно оглядел плоды трудов и разлегся на солнышке. Нужно было обсушиться и подумать. А еще хотелось есть. Так хотелось, что он готов был вернуться к Бориске и бабушке. Безо всяких условий.

— Нашел!

Тишка испуганно подскочил.

— Т-ты… мог бы кричать потише.

— Я хотел тебя обрадовать, — Пинька, вцепившись коготками, вниз головой повис на осине. — Он там сидит. Кушает. Сало с огурцами.

При слове «сало» Тишка подскочил еще выше.

— Веди!

Ежик Колючка сидел у колодца. Перед ним на платочке с красной каемочкой лежало вожделенное сало, порезанный на дольки огурчик и большой ломоть хлеба — Колючка был очень хозяйственным. И еще стоял кувшинчик со сливками — Тишка это очень правильно вынюхал. Хотя вот откуда ежик взял в глухом лесу сливочки?

Котенок обежал колодец — большой круг из замшелых камней с родничком внутри — и стал подкрадываться, бесшумно ставя лапки, прячась за кустиками костяники, брюшком едва не ерзая по земле. У ежиков очень плохое зрение, но зато отменный нюх. Колючка учуял незнакомца и грудью встал на защиту обеда. Вернее, спиной — свернувшись в колючий натопыренный клубок. А обед спрятал внутри.

— Ну ты жадина, — пробормотал Тишка, скрывая слезы. — Я бы не хватал — я бы честно попросил!

Колючка фыркнул. А котенок сделал мелкий шажок к кувшинчику, который под ежиком не поместился.

— Думаешь, я не знаю, что ты пошел за принцессой? — Тишка сделал еще шажок — совсем не заметный, совершенно случайный. — Ам-ням-ням, — его розовый язычок коснулся сливок. — Я… ням-ням-ням… собирался… ням-ням… оказ-ать ква-квалифицированную помощь.

— Ква!! — басом ответили из щели колодезной стенки.

— Ой… буль!

Голова Тишки застряла в кувшине. Сперва он пробовал сдирать кувшин лапками, потом катался по земле, потом вскочил, как был, с кувшинчиком на голове, и стал выписывать кренделя по поляне. Колючка даже развернулся, на это глядя. А насмерть перепуганный Пинька заверещал, взлетел и запутался в колючих лапах росшей над полянкой сосны. Наконец Тишка стукнулся кувшинчиком о колодезный камень и разбил врага на черепки. А после, виновато косясь, стал подлизывать с травы сливки: чтобы уж не пропадали. Колючка застыл, держа в лапке сало. Пинька продолжал верещать, но намного тише. А на краю колодца сидела зеленая лягушка и смотрела огромными глазищами. Не могла понять, куда все подевались. Ведь бегали!.. вот только что. Не в силах разрешить проблему, она стрельнула языком, поймав пролетающего комара, и плюхнулась себе в колодец.

Вот Глава 2

В самой середине дремучей, а потому совершенно непроходимой чащи, на острове посреди черного-пречерного озера жил в глубокой норе злой колдун Обрыдалис. Жил он в норе, потому что денег на замок у него не было. И строить он не умел. Разве что козни. Вообще ничего хорошего этот колдун не умел, а Обрыдалисом его звали не оттого, что он очень любил плакать, а оттого, что колдун всем обрыднул, то есть, надоел. Вот и жил он на своем острове один одинешенек. Пока не украл принцессу.

— Вот теперь-то я позабавлюсь, — думал колдун, потирая лапки. — Как --">