К Ф Жаков - Из жизни и фантазии

Вот у чума моего имеется еще полсотня собак, возьми их, езди и живи. Живи, молясь о замерзшем племени твоем. Насыти последнюю жажду земной жизни; а дальше что, за могилой узнаем мы. Мою же душу уже манят те отдаленные звезды, которые ярко сияют на потемневшем, черном, холодном небе.

У снежной горы из камня оббили твои предки Бога Нума Илеумбарте. Молись этому каменному, холодному Богу, в замерзшем сердце его еще дух обитает. Живи же до конца и потом за мной иди в те светлые пространства, что видишь ты над собою, над погибшим миром. Иссякло все и чувствую кровь остывает моя»… Так старик сказал и закрыл глаза. Неве-Хеге прикрыл его оленьими шкурами, оставил при нем лук и стрелы, одну собаку, которая тихонько умирала возле своего хозяина, положивши свою морду на холодный труп его.

Он вышел из ледяного чума и закрыл выход куском льда, как гранитом.

Вышел он, видит, темно-багровое солнце, как раз, шло над его головою. Он долго смотрел на его медно-красный круг, не имеющий уже блеска, и ему, Неве-Хеге, почудилось, что на него глядит умирающий Бог неба одним, помертвелым, незакрывшимся глазом, и грусть наполнила его душу. Тогда запряг он тридцать собак и отправился на восток на тысячу верст.

У ледяных равнин (бывших морями) увидал он какие-то снежные дворцы и странные машины, значение которых он не понимал. Как будто в землю уходили какие-то колонны и трубы.

«Неужели из сердца земли они огонь добывали?»

Вернулся он на прежнее место, и на север направил путь на собаках по снежным сугробам. Небо было чисто и звезды блистали в красивых созвездиях. Орион был прекрасен и таинственн, как прежде, и Вега по-прежнему белизной темное небо украшала, но Арктур и Капелла, α Центавра и Альдебаран навсегда погасли, во многих же местах небесного пространства новые звезды засияли. «Угольные мешки» в млечном пути расширились и эти черные пустоты пугали последнего человека. Они казались какими-то чудовищами, хотящими пожрать звездное небо. Одетый в тройную оленью шкуру, на санках, с длинной палкой в руке едет Неве-Хеге, задумчивый и молчаливый, едет и видит опять какие-то огромные ледяные дома… И между ними две башни до облаков. К чему построены были башни, не знает он, может быть люди летали, как птицы, в те времена, как гласит предание.

«Страшно, страшно одному ходить по лицу земли… Звезды, возьмите меня к себе, одинок я здесь внизу среди ледяных могил».

Снова вернулся Неве-Хега к юрте своего отца. На запад направился он на своих собаках, и думает, глядя на темное солнце: «когда оно совсем погаснет, я останусь без огня». «Что мне делать?» На западе увидал он у высоких гор новые машины. Какая-то проволока была проведена вверх. «Неужели держали люди на привязи слегка багряную, полутемную луну?»

«Что такое все это, что делали прежние люди? Вот тут какая-то глубокая котловина с подземными ходами. Неужели в земле они жили для тепла? Не спуститься ли мне туда по этим ходам? Страшно. Страшно, страшно одному в снежных равнинах. Что я буду делать, когда упадут мои собаки?»

И Неве-Хеге целует своих собак, называя их ласковыми именами. «Вы последние друзья последнего человека!»

Снова вернулся он к юрте своего отца. Пошел к каменному Богу и сказал ему: «Уэсако, ты имеешь вид человека, только ты великан, а я карлик. Вот руки у тебя, нос и глаза, освещенные тусклым, багряным солнцем. Скоро ли умру я? Что мне одному делать здесь? Перенеси меня туда на те светлые звезды?» И стал он целовать холодные пальцы на ногах у каменного бога. «Страшно, страшно, никто не дышит, кроме меня, теплым паром, собаки пали мои, они лежат уже на снегах».

И пеший направился он на юг.

Вот от шагает, упираясь на длинную палку, по ледяным полям; на ногах двойные пимы, на нем тройная малица, на голове олений ушан; на руках оленьи рукавицы… Санки тащит за собою с замерзшим медвежьим мясом. В лицо ему светит темно-пурпурное солнце и тусклыми лучами играет в иглах малицы. Идет он. Солнце зашло. Звезды показались. Последний сын земли…. От его дыхания облако пара поднимается. Идет и видит пред собою чужеземную ледяную юрту, а возле нее какую-то фигуру вроде человека.

Фигура была неподвижна. Она была в малице, в ушане и в пимах. Она издавала какие-то звуки на непонятном языке и знаки делала рукою. Ничего не понимает Неве-Хеге; он подошел близко к ней и подал кусок замерзшего мяса. Фигура взяла и съела.

Потом солнце взошло после темной долгой ночи и высоко --">