Роберт Вайдло - Приключения в Кукарекии и на острове Сладкая Отрада

мастерскую и попросит остроносиков нарисовать ему недостающие детали.

— А сейчас… Может быть, все-таки позволите следовать дальше? — нерешительно спросил Пинн.

— Тогда возьмите меня с собой. Ведь вы, наверно, едете на место происшествия? — Инспектор приосанился и закончил стихами: Где опасность, где беда, долг мой — следовать туда! — Он вообще любил сочинять стихи и часто говорил в рифму. Инспектор втиснулся на заднее сиденье рядом с тетей Цирпой.

Когда они, уже впятером, прибыли на место, картина им открылась безрадостная. Улица была перегорожена бессмысленными штрихами, некоторыми из них были перечеркнуты целые дома. За штрихами же виднелось такое страшенное существо, какое дотоле не встречалось ни в Кукарекии, ни в окрестностях. Оно вроде и было похоже на человека, а вроде и нет. Голова где-то сбоку, ноги такие обрубки, что существо едва могло передвигаться. Зато вместо рук — длиннющие изломанные щупальца, будто на шарнирах. Огромный рот сдвинут к уху. Страшилище не могло нормально разговаривать, а только издавало какое-то «буль-буль-муль». Те, кто первыми прибыли к месту происшествия, так и прозвали страшилище — Буль-Муль.

— Подойду-ка я поближе, — сказал Пинн. Он хотел понять, только ли внешность у страшилища отталкивающая или оно в самом деле злобное и опасное. Потому что обычно, если кто-то нарисован некрасивым нарочно, то и характер у него ужасный, а если случайно, по неумению, то бывает и незлой.

Приехавший вместе с нашими путешественниками милиционер, отрекомендовавшийся в машине сержантом Тирром, не успел и рта открыть, как Пинн уже полез через ограду. Сири сунулась было за ним, потому что очень за него испугалась, но сержант успел ухватить ее за юбку и не пустил.

— Недаром тут ограда — не лезь, куда не надо, — строго отчитал он Сири, а Пинна предостерег, — смотри, а то страшило намнет тебе бока. На что оно способно, не знаем мы пока.

Пинн принял меры предосторожности — предупредил других, чтобы за ним не лезли, а то при отступлении будут мешать друг другу и застрянут. Сержанта Тирра он попросил следить за порядком.

Пинн осторожно приближался к страшилищу, дружелюбно улыбаясь, но чем ближе он подходил, тем более свирепо оно сопело и хрипело. Впрочем, ни длинными своими щупальцами, ни ногами-обрубками пошевелить оно было не в силах. А глаза! Они были разного цвета, зато оба колючие и злые.

Пинн подступил к страшилищу совсем близко, готовый в любую секунду отскочить назад, но Буль-Муль, казалось, был не только не способен на какие-то действия, но и сам нуждался в помощи.

И тут случилось такое, что все застыли от испуга.

Страшилище все время следило за Пинном своими колючими глазами, но не двигалось, а когда он оказался совсем близко, чудище выбросило щупальца, чтобы раздавить Пинна. Если бы Пинн не делал каждое утро зарядку, так и остался бы в этих лапищах. Но он вмиг распластался на земле, так что ужасные лапы только загребли над ним воздух. Не успело страшилище сделать вторую попытку зажать Пинна своими клещами, как тот уже был на ногах за пределами досягаемости Буль-Муля.

— Беги! Беги! — кричали ему из-за скрещенных в беспорядке штрихов. Сири от волнения даже засунула в рот краешек передника.

— Удирай! — взывала она. — Пинн, удирай!

Пинн раньше был октябренком. Теперь у него на шее был нарисован красный галстук, и потому он был смелым и решительным и даже в случае опасности не терял головы.

Вот сейчас он хоть и прыгнул от страшилища, но дальше не побежал, остался стоять. Буль-Муль издавал чудовищные звуки, глаза его сверкали, как молнии. Вдруг он привстал на свои ножки и быстро-быстро засеменил к Пинну. На бегу он старался придерживать голову, чтоб она не перетягивала его набок. Пинн бросился наутек в сторону штрихового завала, надеясь, что страшилище вряд ли одолеет такую преграду.

Смелость только тогда хороша, когда она разумна, когда идет рука об руку с осторожностью. А вот Пинн на сей раз забыл об --">