Джордж Макдональд - Потерянная принцесса

но она утешила себя тем, что всё приберёт, когда позавтракает. И впрямь, в заветной выемке её поджидал хлеб с молоком.

Насытившись, она размечталась и строила воздушные замки, пока ей опять не захотелось есть. Заметьте, за это время она палец о палец не ударила. Она поела, отдохнула, поела снова. Тем временем стало темно, и она легла, вспомнив все ужасы прошлой ночи. На сей раз она не спала совсем, всё слушала, а звуки были ещё страшнее. Клянясь, что ни за что на свете не останется в этой мерзкой дыре, принцесса промучилась до зари, а потом уснула и спала долго.

Проснувшись, она сразу поела, а потом решила прибрать. Ей очень не хотелось, но она боялась старухи, так что за минуту-другую до полудня принялась сметать в передник пыль и крошки со стола. Но золу смести не удавалось, и принцесса села на стул, гадая, как бы это сделать. А что тут гадать, если ты не делал того, что должен, вовремя?

Она встала и пошла к дверям, но двери были закрыты. Почему это нельзя уйти?! Принцесса рассердилась.

Конечно, уйти было можно, но трудно. Размышляя, как бы это сделать, принцесса услышала, что кто-то повернул ручку, и быстро спряталась. Мудрая Женщина открыла дверь и, не закрыв её за собой, пошла прямо к очагу. Принцесса выскользнула, отбежала немного и опустилась на мягкий вереск.

Глава шестая. УБОРКА

Мудрая Женщина направилась прямо к очагу, заглянула туда, посмотрела на вереск, оглядела всю комнату и подошла к столу. Увидев, какая там грязь, она улыбнулась то ли печально, то ли лукаво, словно солнце едва проглянуло сквозь обложные весенние тучи. Потом она встала в дверях и крикнула:

— Розамунда, иди сюда!

Волки, уснувшие в лесу, вздрогнули от её голоса; так надо ли удивляться, что принцесса задрожала и послушалась? Она виновато побрела к домику, где остались свидетельства её позора. Когда она переступила порог, Мудрая Женщина, стоя на коленях, подкладывала в очаг сосновые шишки. Огонь уже занялся, он бежал по вороху, учтиво потрескивая и наполняя неубранную комнату нежным благоуханьем.

— Вот это делаю я, — сказала хозяйка, поднимаясь, — а ты сделай свою долю. Но сперва я напомню, что если бы ты не поленилась, работа была бы всё легче и приятней, да и время прошло бы быстрее. Ты бы не заснула днём, оставив огонь гаснуть, и не проснулась бы ночью, когда бесчинствуют летучие твари. Мало того, ты бы мне обрадовалась. Ты подбежала бы ко мне, а не стояла бы, как чучело.

Говоря все это, она внезапно поднесла принцессе такое ясное зеркальце, что никто не мог бы сказать, из чего оно сделано. Его вообще не было видно, одно отражение; и перед Розамундой предстала девочка с грязными щеками, жадным ртом, вороватым взглядом (он словно пытался спрятаться за наглым носом). Волосы у неё сбились, платье было всё в пятнах — вот что она с собой сделала! Надо сказать, ей стало страшно, но вину она тут же свалила на старуху, которая увела её от нянек и красивых платьев. Да, винила она не себя, хотя прекрасно знала, что умыться можно в прелестнейшем родничке, пробивавшемся сквозь стену; кроме того, в домике есть льняное полотенце, перламутровый гребень и щётка из сосновых иголок. Мало того — она вырвала у женщины зеркальце и швырнула на пол!

Не говоря ни слова, Мудрая Женщина подобрала осколки, все до единого, и аккуратно положила в разгоревшийся огонь. Потом она разогнулась и посмотрела на принцессу, угрюмо глядевшую на неё. Лицо её было страшно своей суровостью.

— Розамунда, — сказала она, — пока ты не уберёшь комнату…

«Тоже мне комната!» — хмыкнула про себя принцесса.

— …ты не получишь ни кусочка. Воду — пей, а еды не будет. Когда ты всё сделаешь, ты её найдешь там же, где раньше. Я ухожу и опять говорю тебе — оставайся в доме.

«Тоже мне дом! — пробормотала принцесса, поворачиваясь к женщине спиной. — А что эта ведьма уходит, оно и лучше».

Спиной она повернулась по грубости — приказов она не выносила и, если её о чем-то просили, непременно делала всё наперекор. Когда она обернулась, хозяйки уже не было.

Она кинулась к двери, но открыть её не смогла. Не открывались и окна, оставался только очаг, но там горел огонь, сердито метнувший ей навстречу язык зелёного пламени. Пришлось сесть на стул и подумать.

Казалось бы, чего думать, когда столько дел; --">