Вячеслав Алексеевич Лебедев - Маэстро борьбы. Верди. Страницы жизни

недоумевал Карло Верди. Сам он обладал легким и общительным нравом, быстро сходился с людьми, любил провести время в шумной компании, побеседовать о политике, порассуждать о жизни. А Джузеппе, или Пеппино, как ласково называла его мама Луид-жа, наоборот, сторонился людей. Он не проявлял детской резвости, шаловливости, легкомыслия. «Правда, — продолжал размышлять трактирщик, — мальчик не чурается работы, помогает матери по хозяйству, ухаживает за младшей сестренкой, разносит товар клиентам, но делает это все как-то вяло, словно механически. Куда с большим удовольствием он проводит время за столом, рисуя на разлинованной бумаге нотные значки, или играет на спинете. Музыка! Бедный мальчик на ней прямо помешался! — невольно вздохнул Карло Верди. — А виной всему, конечно, бродячие музыканты, что в сентябре 1813 года проездом заглянули в остерию. Направлялись они не то в Парму, не то в Модену, и, узнав, что у жены трактирщика ожидается ребенок, пообещали на обратном пути дать концерт в честь первенца. И надо же было такому случиться: в тот самый момент, когда повивальная бабка приняла младенца, музыканты ввалились в дом со своими скрипками да флейтами. Невозможно представить, какой тарарам они устроили в остерии. От шума и музыки стекла едва не вылетали из рам... Это бы еще полбеды. Да ведь играли они не только тарантеллу или сицилиану, под которые испокон веку веселятся итальянские крестьяне, но и «Марсельезу» — новоявленную патриотическую французскую песню, принесенную в Ломбардию наполеоновскими солдатами. Хорошо, что поблизости от траттории не оказалось жандармов или австрийских вояк!..»

Дорога шла правым берегом широко разлившейся и многоводной По. Под крутым обрывом глухо шумели речные струи. Вода прибывала прямо на глазах: в горах, должно быть, прошел ливень... Тучи, обволакивающие небо, опустились низко-низко, чуть ли не до самой земли, до брусчатого покрытия, положенного еще в древности. В незапамятные времена по этой дороге маршировали легионеры Цезаря, гладиаторы Спартака, проносились всадники Аттилы — воинственного предводителя гуннов. Совсем недавно, немногим более четверти века назад, здесь, по полям Ломбардии, проходили войска Наполеона, полки Суворова а ныне с высокомерным видом вышагивают австрияки. Вот уже десять лет Северную Италию наводняют полчища чужеземцев-завоевателей. Они чувствуют себя здесь полными хозяевами, еще бы, ведь они думают, что Венеция и Ломбардия на веки вечные присоединены к Австрийской империи.

Карло Верди остановил лошадку, пропуская воинский отряд: небольшую группу австрийских солдат. Мундиры их на груди перекрещивали широкие белые ремни, длинные ружья были взяты на плечо.

Карло Верди не мог предъявить личного счета австрийцам: они пальцем не тронули его, не разорили остерию, не убили никого из близких. Однако он ни на миг не забывал, что это враги. Незваные пришельцы, они бесцеремонно вторглись в страну, повсеместно притесняли народ, свирепо расправлялись с патриотами-карбонариями. Ломбардская молодежь должна была отбывать воинскую повинность в австрийской армии; итальянцы оккупированных провинций имели паспорта и метрические свидетельства с австрийским гербом, обязаны были присягать австрийскому императору... Нелегко было все это снести истинным патриотам!

К хозяйничанию австрийских солдат не остался равнодушен и мальчик. В его сердце ненависть к угнетателям родили разговоры, тайком подслушанные в остерии, слезы, которые проливали женщины Ле Ронколе, провожая сыновей на чужбину.

Десять лет не такой уж великий возраст. Однако многие наши взгляды и убеждения складываются на заре жизни. Именно так произошло и у Джузеппе Верди: до конца своих дней он оставался верным юношеским идеалам, страстным борцом за свободу своей родины, за свободу человеческой личности.

Воинский отряд прошел.

Мысли Карло Верди вернулись к прежнему.

«Все вокруг в один голос твердят, — размышлял он, — что у мальчишки большие способности к музыке. Взять хотя бы приходского священника или слепого скрипача Боггасете, что в воскресные дни постоянно играет в остерии. О музыкальном слухе Джузеппе говорил и органист Байстрокки. И все же, — вздохнул Карло Верди, — было бы, пожалуй, лучше, если

--">