Анна Владимировна Кремер - Волшебный сад

– Помогите! – закричала я.

Тут же на мой крик и этот грохот сбежались все: Настя, Андрюшка, Колька и Вика.

– Что случилось, Ян? Ты где?

– Да здесь я, здесь, – вылезая из-под коробок, ответила им.

И они давай все разом хохотать! Я уже подуспокоилась, что не одна. И тоже громко рассмеялась.

– Как тебя угораздило? – спросила Вика.

– Это ты лучше скажи, почему ваш сарай не закрыт? – вопросом ответила я.

– Это кладовая! – поправила она меня. – Так бабушка никогда ее не запирает! Она говорит, что там брать? Там сам чёрт ногу сломит, а уж воришке поделом!

– Но я-то не воришка! – с досадой возразила я.

Ребята помогли мне выбраться и собрать коробки. В этой кладовой так приятно пахло подсушенной травою. На полках разложенная на газете сохла мать-и-мачеха, по всей стене были развешаны пучки крапивы. В самом конце кладовой была широкая деревянная лестница.

– Что там? – спросила я Вику, показывая на лестницу.

– Вход на чердак, мы с папой обустроили там подзорную площадку и наблюдаем за звёздами по вечерам.

Вика разрешила нам подняться наверх. Мы взобрались по лестнице и через деревянную скрипучую дверь попали на чердак дома. Там было одно единственное круглое окно. И было довольно темно. Спотыкаясь обо все, я шла за ребятами последней.

– Сейчас всё будет! – сказала Вика. Тут же загорелся свет, такой тусклый жёлтый свет, что аж глазам больно стало. Сверху у брусьев под самой крышей висела лампочка. Для такого просторного помещения её одной было недостаточно, поэтому по углам оставалось все же темно. Я сразу стала разглядывать помещение. Круглое открывающееся окно, к нему придвинут маленький столик, на нём стоял телескоп. С одной стороны висел красный плетёный гамак, с другой стояло кресло-качалка, за ним несколько сундуков стояли в ряд. Ещё было штук шесть старых чемоданов, сложенных друг на друга, и всякие разные предметы обихода. Казалось, сюда снесли всё ненужное в доме барахло. «Да уж, – подумала я, – смотровая площадка! Что тут можно высматривать?» И неожиданно для себя произнесла это вслух. Вика не удивилась и говорит.

– А ты взгляни в окно!

И Колька закричал:

– Дай я, я посмотрю в телескоп!

– Чего ты там хочешь разглядеть, когда на улице день? – спросила я его.

– Да я так, посмотрю просто разок, и все.

И он принялся его разглядывать со всех сторон. Настя залегла в гамак, Вика села в кресло. А я рядом с Колькой стояла возле окна и разглядывала вдали красоту нашего дачного посёлка. Вика права оказалась, вид с чердака и вправду превосходный. Это не то, что из окна моей комнаты. Здесь был виден весь дачный посёлок, домики, огородики, и казались они такими маленькими.

Вдали, в конце посёлка, среди полей я увидела густой обрывок таинственного сада, тот самый, где мы с Настей обустроили себе домик. Я вдруг сразу вспомнила, что наши куклы Дашка и Катька остались там одни. А на улице вечер, хмуро, собирается дождь. На глаза стали накатываться слезы, я была готова разрыдаться и закричать об этом Насте. Но проговориться я не могла, это же наше тайное место. Я быстро подбежала к Насте, схватила её за руку и потащила домой.

– Всё, на сегодня больше никаких пряток! – сообщила я всем.

Настя ворчала, куда мы так торопимся, что за срочность, могли бы ещё поиграть. И когда мы вышли из Викиного двора, я напомнила ей эту неприятную ситуацию. Мы шли домой в слезах, растирая их по всему лицу грязными руками. Правда, прощаясь у ворот, видя друг друга чумазые моськи, уже расхохотались.

Папа, глядя на меня, с ходу заявил:

– Погляди-ка, мать, на своего трубочиста! Никак не иначе как клубнику таскали у Марьи Ивановны?

– Ничего мы не таскали! Она нас сама сегодня угощала! – с досадой пробурчала я.

– Значит, опять бобров на речке спасали?

– Вовсе нет! – сказала я ему.

Такое тоже было по весне. Обнаружил Андрюшка бобра на нашей речушке и позвал нас посмотреть. Приходим, нет бобра.

– Утонул, – говорит Андрюшка, – видите, сколько веток набралось в реке, он запутался, и каюк.

Стали мы речку очищать, ничего не выходит, глубоко уж больно, в воду не залезть. Побежали мы папу на помощь звать. А он нам