Диана Уинн Джонс - Путь Эверарда (ЛП)

умолял Алекс. – Я не хочу оставаться, если ты уйдешь. Подумай только о школе и об отце!

– Тише! – велела Сесилия.

На кухню вошла старая мисс Гатли, неся чайник Джозии, чтобы наполнить его горячей водой. Алекс откусил громадный кусок маффина^[1] и подумал, что дома хотя бы еда вкусная. Сесилия отпила чаю, согнув мизинец, как делала гувернантка, и улыбнулась мисс Гатли. Мисс Гатли покачала головой – ее жесткий накрахмаленный чепец задребезжал в такт движению головы.

– Стыдно, Сесилия, – сказала она. – Зачем насмехаться над бедной леди теперь, когда она уходит? – мисс Гатли скрипела, дребезжала и тяжело дышала, когда с трудом снимала чайник с полки на камине. – Мой ревматизм сегодня разыгрался. Это всё туман. Внизу он сейчас уже как одеяло – по всей заводи. Как раз погодка для странностей на острове. Говорят, там опять видели огни. Нам повезет, если этим всё и закончится.

– Расскажи нам… Расскажи истории, – попросил восхищенный и перепачканный маслом Алекс, набив рот маффином.

Они любили, когда мисс Гатли бывала в таком настроении.

Отнеся чайник в гостиную, мисс Гатли вернулась и рассказала им парочку историй. Она сидела возле кухонной плиты, вязала носки, позвякивая спицами и дребезжа чепцом, и говорила в той странной официальной манере, которую до сих пор используют деревенские старики, когда рассказывают истории, которые могут быть не совсем правдивыми. Она рассказала им, как в туманные ночи по острову порхают призрачные огни и можно видеть, как они кружатся по заводи там, куда никто не смеет заходить, боясь плывунов. Она рассказала об опасном королевстве Фаллейфелл в заводи и о том, что видевшие его – считай покойники.

– И если, – сказала она, – умный человек увидит поблизости нечто подобное в ясную ночь, он закроет глаза и отвернется, совершая крестное знаменье…

Алекс положил тонкую жирную руку под острый подбородок и с нетерпеливым вздохом наклонился вперед. Сесилия подобрала ноги под зеленую клетчатую юбку, одной рукой придерживая вздымающийся кринолин. Другой рукой она рассеянно накручивала на палец и вытягивала ярко-золотой локон. В камине вздохнула вытяжка, а снаружи кашлянула овца. Сесилия тоже вздохнула, потому что приближалась лучшая часть повести.

– Увидеть такое ночью – уже достаточно плохо, – сказала мисс Гатли. – Но пусть умный человек остерегается увидеть это днем. Говорят, раз в сто лет через заводь скачет всадник. Это Дикий Всадник. Всадник Рока, и пусть берегутся видевшие его. В течение года, можете не сомневаться, какой-нибудь бедняга погибнет в заводи. Возможно, его унесет волной – и говорят, с некоторыми такое случалось, – но более вероятно, бедняга утонет в плывунах и исчезнет без следа.

Овца закашляла снова. С восхитительной дрожью Алекс через плечо бросил взгляд в окно. Оно было темным и запотевшим от тепла, исходившего от кухонной плиты, но снаружи кто-то был. На секунду – и у него закололо волосы от этой мысли – Алекс был уверен, что видел лицо. А потом – ничего; и ни единого звука.

«Это был туман, – подумал он. – Он создает страннейшие иллюзии. Мы все это знаем».

Мисс Гатли убрала свое вязание, зажгла свечу и, поскрипывая, ушла спать. Зимой она ложилась в семь. Алекс, всё еще взвинченный и дрожащий, отодвинул в сторону чай и маффины и разложил книги по латыни и истории, чтобы сделать домашнее задание на выходные. Сесилия, чьей обязанностью было вымыть посуду после чая, ленилась из-за взбудораженности после истории. Она по-прежнему сидела, подобрав под себя ноги, иногда накручивая локон на палец, иногда лениво зашивая корсаж своего лучшего платья. Сразу после Рождества предстоял прием у Корси, и платье к тому моменту должно было быть готово. Сесилия надеялась, что после инцидента с гувернанткой отец запретит ей туда идти, но это было последнее, что Джозиа запретил бы. Сесилия вздохнула. Снаружи, на дворе фермы гавкнула овчарка – ворчащим неуверенным лаем, – и наступила тишина.

– Малыш не любит туман, – заметил Алекс. – Сесил, объясни мне поход Цезаря на Галлию. Я знаю, ты знаешь.

Сесилия улыбнулась, потому что ей нравилось, когда ее называли Сесил. Она всегда жалела, что не родилась мальчиком. И она гордилась своим знанием латыни. Она выучила ее по книгам Алекса, когда помогала ему готовить уроки. Продолжая деловито шить, она объясняла, а Алекс слушал, грызя ручку. Снаружи зарычал Малыш, и снова наступила тишина.

--">