Йон Колфер - Артемис Фаул - 7. Атлантический комплекс [Перевод любительский]

отношении, юный Фаул. Мы оба мужчины разве нет? Мужчины должны проявлять немного уважения.

— Ох, действительно?.. Возможно, мы должны спросить об этом китов? Или, возможно, норок? Адамссон нахмурил свое похожее на чернослив, обожженное ветром лицо

— O’кей, ладно. Я понял намек. Нет необходимости винить меня во всех преступления человечества. Вы подростки все одинаковые. Давайте посмотрим, сделает ли ваше поколение что-то лучшее с этой планетой. Артемис нажал на блокировку кейса в оснастке именно 20 раз, прежде чем шагнул в ресторан. — Поверьте мне, мы подростки не все одинаковые, — сказал он, проходя мимо Адамссона, — И я намерен сделать лучшее. Внутри ресторана было более десятка столов, все с установленными на них стульями, за исключением одного, с льняной скатертью, загруженного бутилированной водой и спа-пакетами для каждого из 5 мест. Пять, — думал Артемис, — Хорошее число… Надежное. Предсказуемое. Четыре пятерки — двадцать.

Артемис решил, что в последнее время пять — было, его числом. Хорошие вещи происходили, когда было замешано число пять. Разум осознавал, что это смешно, но он не может игнорировать тот факт, что трагедии в его жизни произошли в годы не делимые на пять: его отец исчез, и был изувечен, старый друг Джулиус Крут, командующий ЛеППРКОН был убит известной пикси Опал Кобой, в годы без единой пятерки. Сам он был 5 футов 5 дюймов и весом 55 килограммов. Если бы он коснулся чего-то пять раз или кратно этому, то, вещи становились надежными. Дверь останется закрытой, например, или будет защищать этот дверной проем, как это и было задумано изначально. Сегодня все приметы были хорошими. Ему 15 лет. Три раза по пять лет. А его номер в отеле в Рейкьявике был под номером 45. Даже снегоход, который он получил, до этого времени был невредимым; его регистрация была кратна 5, плюс 50 куб. см двигателя в придачу… Все хорошо. Было только 4 гостя, приезжающих на встречу, но еще и он сам, что составляло пять. Поэтому не нужно паниковать. Часть Артемиса ужаснулась своим новообретенным суеверием о числах. «Контролируй себя. Ты же Фаул. Фаулы не полагаются на удачу — оставь эти смешные навязчивые идеи и стремления» Артемис нажал защелку кейса 20 раз, чтобы успокоить Богов чисел. Четыре пятерки — и он почувствовал, как сердце замедляться. «Я брошу привычки завтра, когда эта работа будет завершена». Он бродил по трибуне метрдотеля, пока Адамссон и его снегоуборочная машина не исчезло за изогнутым хребтом снега, который можно было бы принять за позвоночник кита, а затем подождал еще минуту пока грохот транспортного средства, не исчез с кашлем старого курильщика.

«Очень хорошо. Время заняться делом». Артемис спустился с пяти деревянных ступенек в главный зал (потрясающе, хороший знак), пронизывая ряды колонок, — где висели точные копии Маски Стора-Борг, — пока он шел к накрытому столу. Места были повернуты в его сторону, и было заметно небольшое мерцание на поверхности стола, как туман от высокой температуры.

— Доброе утро, друзья, — сказал Артемис на гномьем языке, заставляя себя произносить волшебные слова весело и непринужденно. — Сегодня — день, когда мы спасем мир. Туман теперь казался электрическим, с треском неоново-белых помех проходящих через него и лица, купающиеся в его недрах, как призраки из сна. Лица делались четче, появлялись тела и конечности. Появились крохотные фигурки, совсем как дети. Как дети, но не то же самое. Это были представители волшебного народца, и среди них, пожалуй, только друзья Артемиса. — Сохранить мир? — Сказала капитан ЛеППРКОН Элфи Малой, — Старый добрый Артемис Фаул, а я скажу, что такая саркастичность как спасение мира не похоже на тебя вообще. Артемис знал, что он должен улыбнуться, но не мог, вместо этого он нашел чувство вины, что-то чуждое его характеру.

— Тебе нужен новый усилитель щита, Жеребкинс, сказал он кентавру, который неловко балансировал на стуле, предназначенном для людей, — Я могу видеть мерцание от крыльца. Какой же ты технический эксперт? Сколько лет ты его использовал?

Жеребкинс стукнул копытом, что делал всегда, когда раздражался, и видимо именно поэтому он никогда не выигрывал в карты.

— Рад видеть тебя, вершок. — Так сколько лет? — Я не знаю. Может быть, четыре года. — Четыре. Вот видите. Какой у него номер? Жеребкинс выпятил нижнюю губу.

— Какой номер?.. Это усилитель продержится еще лет сто. Может быть, нуждается в настройках, но не более --">