Лидия Алексеевна Чарская - Большой Джон

бредила высокими горами и тихими долинами прекрасного Кавказа, хотя не имела ничего общего ни с татарами Дагестана, ни с жителями тихой и печальной Грузии…

Обе девочки медленно вышли на середину огромной столовой, остановились под газовыми рожками, спускавшимися на длинных шестах сверху и освещавшими комнату, и поочередно стали читать молитвы и главу из Евангелия. Институтки притихли. Зеленоглазая Елецкая, или «Елочка», только что рассказывавшая за столом про Черного Принца, молилась тоже, или, вернее, не молилась, а думала о том, как красиво и просто звучали слова Евангелия, как прекрасна была вера Елисаветы, к которой пришла Мать Господа, как хорошо и чисто, должно быть, пахли иерусалимские розы и как дивен был мир в те далекие времена…

Неожиданно сладкие мечты Елецкой, «Лотоса», как ее прозвали подруги за необычайную нежность и почти прозрачную белизну лица, прервались. Чья-то тонкая рука легла на ее пальцы и сжала их.

— Слушай, Лотос, наклони голову, а то «синявка» увидит… Так… А теперь слушай: откуда ты знаешь всю эту нелепую историю про Черного Принца? Скажи мне, пожалуйста, — насмешливо голосом спрашивала стоявшая рядом с Лотосом на молитве Лидия Воронская.

— Бессовестно и глупо смеяться, Воронская, над тем, чего сама не понимаешь, — досадливо отвечала Елецкая. — История Черного Принца далеко не выдумка. Это было истинная правда. Ее рассказывали духи, тени умерших людей, одной женщине, и она записала все это дословно… Об этом есть даже целая книга… Черный Принц существовал на свете, потом умер и прилетал в виде птицы с того света пить кровь детей и молодых девушек… Клянусь тебе, что это была правда.

— А я тебе клянусь, что все это чушь! — вспыльчиво вскрикнула Воронская, совершенно позабыв о том, что она стоит на молитве, и нетерпеливо топнула ногой.

— Воронская… Vous serez inscrite!^[2] — прозвучал голос неожиданно вынырнувшей откуда-то m-lle Эллис.

Подтверждая свою угрозу, классная дама извлекла из кармана штрафную книжечку, куда заносились фамилии провинившихся воспитанниц, и четко вывела на ее маленькой страничке фамилию Воронской.

— Ах, пускай записывает сколько влезет! — досадливо махнув рукой, проворчала Лида, — но ты-то должна по крайней мере сознаться, Елочка, что все это чепуха, — снова обратилась она к Елецкой.

— Воронская! — прозвучал негодующий голос синей дамы, и новая заметка водворилась против имени Лиды в «штрафной».

Воронская на мгновение умолкла, потом по-мальчишески тряхнула короткими волосами и вновь зашептала чуть не в самое ухо своей соседке:

— Ты пойми, Лотос… Ты пойми… Я не верю, я не могу верить… Мертвые никогда не возвращаются с того света… Все это чушь и глупости одни… Уверяю тебя, Елочка, уверяю тебя…

Она хотела прибавить еще что-то для убедительности, но мгновенно смолкла и подалась назад.

Перед ней было перекошенное от гнева лицо Лотоса.

— Ага!.. Ты не веришь!.. Ага!.. — каким-то свистящим шепотом произнесла Елецкая. — Так вот что: приходи сегодня в полночь в умывальню… Весь наш кружок «таинственной лиги» будет на сеансе, устраиваемом в честь Черного Принца… Мы будем вызывать духа Гаруна-аль-Рашида, а может быть, его, Черного Принца… Приходи!.. Слышишь? Ровно в двенадцать мы начнем наш сеанс…

Разговор Воронской и Елецкой был прерван резким окликом классной дамы.

— Молчать!.. Не шептаться, Елецкая!.. Taisez vous!..

Обе девочки поспешно отвернулись одна от другой.

Молитва окончилась.

Снова загремели скамейки, зашелестели зеленые платья, и двести семьдесят пять воспитанниц, в возрасте от девяти до восемнадцати лет, спешно выстроившись в пары, стали чинно подниматься в верхний этаж, где их ждали жесткие казенные постели и ночной отдых до следующего утра.

Лида Воронская шла в паре с Верой Дебицкой, веселой черноглазой девочкой, первой ученицей класса. За ними чинно выступали красавица Черкешенка и бледная Елочка. Потом шла Мара Масальская, хохлушка из-под Киева, с румяным лицом, со вздернутым неправильным носом и темными блестящими глазами, как черешни из ее родимых вишневых садов. С нею об руку шла не по годам умная, серьезная Женя Бутусина, «профессорша», девочка редкой честности и неподкупности убеждений.

М-lle Эллис, французская дама, полненькая, добродушная, но очень вспыльчивая особа, с черепаховым пенснэ на носу, вела класс. По обе ее стороны шли миниатюрные Пантарова и --">