Любовь Федоровна Воронкова - Село Городище

ребятишки?
спросила Груня.
А я?
Да куда ты еще пойдешь!
сказала соседка Федосья.
Башмаки на ногах худые, на улице
холод да грязь. Авось и
без тебя управятся.
Груня обрадовалась. Как хорошо, что без нее управятся! На
улице холодно, на весну не похоже. Грачи прилетели, а весны
не принесли, сами ходят мокрые, как вороны. Итти до шоссе по
грязи, по мокрому снегу, под дождем... А потом тащить оттуда
картошку... А ведь картошка-то
она, как камень, тяжелая!..
Но если управятся... Так уж лучше она останется дома.
Зато ужин сварю, щепок насушу на завтра... да, мам?
Мать не отвечала Груне. Она достала с полки мешок и глящить.

кивнула

да

на

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

дела

—

не

худой

ли.

Соседка Федосья

широкий

хол-

фартук насыплю.
бабушка.
Все

пол-

подпоясала

щевый фартук.
—

—

мерки
—

Мешка-то
Может,

и

у

В
проохала

меня нет ни одного.

мне

встать?

—

—

притащу!
Лежи,

лежи,

мама,

—

сказала

мать,

—■

лежи

и

не

беспо-

Куда ты пойдешь? Тебя и так-то ноги не держат!
Груня не знала, что делать. Бабушка и то итти хочет,

койся.
не

идет.

Но ведь говорят,

что

управятся... И потом, у
5

нее

а она

баш-

худые стали, промокают... Но тут, некстати, живые
обута толстая больная соседка Федосья
худые калоши, привязанные к валенкам веревочками. А валенки
маки совсем

глаза ее заметили, как

—

разбитые, разбухшие...
Груня схватила свою единственную одежонку, оставшуюся
от пожарища,
рыжий овчинный полушубок,
и быстро оде—

—

лась.
—

А
—

Я

тоже

пойду, мам!

мать словно

Ступай

и так

зови

берут, корзинки,

знала,

девчонок,

у
кричи,

мешки

смотри ни на кого не
хорошему. Так-то лучше

2.

—

что

кого
не

Груня пойдет.

сказала

—

что

она,

есть.

—

пускай

ведра

Всех зови! Только

ссорься, говори

с

людьми по-

будет.

ОСОБЫЙ

ЧЕЛОВЕК

Груня вышла на улицу. Улицу намечали только деревья,
растущие вдоль дороги, да кусты палисадника. Но ни одной
избы не было на посаде. Лишь печные трубы торчали над темными грудами кирпича и глины. Странный, сиротливый вид был
у этих труб, словно зябли они под дождем и ветром, потому что
привыкли стоять под крышей, в теплой избе...
6

і

Домов нет. Можно подумать, что
людей здесь нет. Но это посторонний

человек

мог

и ни одна

Груня

А

подумать.

так

Городище

знала, что весь колхоз

здесь

покинула

колхозная семья не

свою землю.

Груня

стояла,

раздумывала,
ти

в

В

сначала.

жмурясь

от

ветра,

и

какую сторону ей пойригу ли, что стоит на

задворках возле
самого
поля? Или
спуститься к реке, в кузню? Или забежать в
соломенный
шалаш, который

густыми елками?
Стенькой,
решила
потом
с
ней вместе
за

притулился

под

«Побегу
Груня,
а

за

—

—

—

другими».
Но зашевелилась в шалаше соломенная дверь, приоткрылась
немного, и сама Стенька вылезла на улицу. Концы большого
серого платка торчали у нее на спине, а из коротких рукавов
высовывались покрасневшие руки.

Стенька,
К тебе!

—

—

ты

куда?

А я к тебе!
Стенька мелкими быстрыми

—

серо-голубые

смешливые
но

глаза

подбежала

шагами

блестели

и

к

радовались

Груне.

Ее

неизвест-

чему.

Руки-то

—

Груня,
—

лила
—

—

на

хоть

карманы спрячь,

в

—

поежившись,

сказала

тебя глядеть-то холодно!

Тебе холодно,

а

мне

нет,

—

ответила

Стенька

растопыренными пальцами.
Зима, что ли!
Знаешь, что я тебе скажу...
начала было

и пошеве-

—

—

Груня.

Но Стенька перебила:

Нет,

—

босиком
пает,

—

скажу! Наш Трофим все выскакивает на улицу
и пробежит
прямо по снегу. Мать нашле-

опять! А дедушка
отдал! Новые! Нигде

а он

сапоги

что --">