Александр Иванович Белоусов - Они не уйдут

Коля тронул командира за локоть.

— Офицер это! Наших расстреливал! Тятьку моего…

Свист сразу оборвался. Человек в солдатской шинели повернулся на звонкий выкрик.

— Офицер? — спросил командир. — Что так вырядился? Офицер, спрашиваю?

Тот молчал. Другие пленные, степенные бородатые мужики, сторонились его.

— Благородие, — сказал наконец один из них хмуро. — Как есть — офицер. С бронепоезда. Недавно к нам прибился.

Когда специальный наряд повел пленных к Чусовой, командир распорядился вести офицера отдельно.

— Вздумает бежать, оглушите и свяжите. Но привезите живым, его рабочие должны судить…

Бойцы рассыпались по низине, рылись в брошенном колчаковцами добре. Но командир уже нетерпеливо посматривал на часы.

— По коням! — закричал он. — Без нас здесь все приберут. Надо, товарищи, пройти весь тракт… До конца! Чтобы чисто было!

Сильные кавалерийские кони храпели, вступая на неверную полусгнившую гать, проваливались порой по брюхо, но продвигались вперед. К вечеру тяжелая топь осталась позади…

* * *

Шли туда, где у самого обрыва темнела земля братских могил. Много тут лежало чусовлян, замученных колчаковцами. Были среди погибших большевики и комсомольцы, ставившие Советскую власть в этих краях. Но много было и простых людей, арестованных по наговору или ложному доносу, расстрелянных так, «для острастки».

В последние дни здесь шла горячая работа. Везли камень, кирпич, известку. Над братской могилой, где покоился и Трифон Стародумов, легла уступами тяжелая плита, поднялся узкий, устремленный в небо обелиск. Вокруг могилы расставили витые столбы, на них растянули массивные, из чусовского чугуна отлитые цепи.

На трибуне стоял пожилой рабочий.

— Пока хоть один из нас будет в живых, — говорил он, потрясая тяжелым кулаком, — мы будем ежегодно приходить сюда в этот день — день освобождения Урала от Колчака, чтобы почтить память наших погибших товарищей. Как бы далеко ни разбросала нас в будущем судьба, в этот день, клянемся, мы будем собираться у могилы товарищей, павших за правое дело. Их светлая память — завещание нам беречь родную Советскую власть как зеницу ока!

И тысячи голосов отозвались оратору: «Клянемся! Клянемся!»

— Прощай, отец! — сказал Коля и крепче сжал руку плачущей матери.