Маргарита Андреевна Фадеева , Анатолий Иванович Смирнов - И солнце снова в небе

трав.

— А полынь вам не надо? — спросил я насмешливо, когда рослый капитан проходил мимо меня.

Он остановился, вынул изо рта дымящуюся трубку и, не глядя на меня, сказал:

— Берем и полынь, и пиявок, и сушеную малину.

Мою насмешку он не заметил, а я все так же насмешливо продолжал:

— Я знаю поляну. Там столько полыни, что можно целый корабль завалить. Надо?

— Надо. — Капитан повернулся и махнул рукой маленькому матросику, которого я сначала даже не заметил. — Иди сюда, Ежик. Пойдешь с этим парнем. Соберете полыни, сколько сможете. И несите на корабль.

Капитан с командой пошли к следующей аптеке, а я с Ежиком — на поляну.

— Тебя как зовут? — спросил Ежик и посмотрел на меня узкими глазенками.

— Петрушка, живая кукла, — представился я.

— Правда? — Глаза матросика из узких стали круглыми, а рот приоткрылся. Видно было, что он удивлен и не верит мне, и в то же время боится, и даже жалеет, что не пошел вместе с капитаном опустошать следующую аптеку.

— Не бойся меня, — успокоил я матросика. — Я такой же, как ты, мальчишка, только сшитый из материи. Не веришь? Вот пощупай. — Я подставил ему плечо. Узкая рука Ежика недоверчиво потрогала мое плечо, потом уже смелее дотронулась до спины, ткнулась в шею и по тянулась к глазам-пуговицам. Но я не дал дотронуться до них, шлепнул его ладонью по спине: мол, хватит, пошли за полынью. Ежик пришел в себя, поверил, что я ничего плохого ему не сделаю, и мы побежали на поляну, где я часто с Матрешками играл в братьев-разбойников и бабу-ягу. Полыни, действительно, было много. Даже воздух над этой поляной был горький. Я нагнулся и вырвал первый куст. Ежик тоже взялся за дело. И скоро возле нас выросла огромная пахучая копна.

Ежик рассказал мне, что живет он в большом городе. А недалеко от города раскинулась болотная страна, и поселились там болезни. Они часто проникают в город, и поэтому жители его постоянно болеют. А чтобы лечить их, нужно много всяких лекарств. И еще я узнал от Ежика, что живет он в небольшой избушке вместе с отцом. Его отец — ученый, и зовут его Гусиное Перо.

Мы нарвали две копны полыни и стали переносить ее на корабль. Я один раз взял такую большую охапку, что всем, кто был в порту, показалось, будто полынь сама шагает к ним на корабль, потому что меня не было видно среди сухих серых веток. В трюм, куда мы складывали полынь, матросы все еще грузили ящики, коробки и бутылки. Здесь, на корабле, у меня и мелькнула мысль; обязательно побывать в городе, где живет Ежик, и посмотреть на болотных жителей, которые напускают на людей болезни. Как знать, может, именно мне и удастся помочь бороться с ними.

— Поеду с вами, — объявил я Ежику.

— Нельзя. Капитан не разрешит.

— Без его разрешения обойдусь. — Я раздвинул кучу полыни и спрятался.

Ежик не стал спорить со мной. Он укрыл полынью мои ноги, синий колпак и поднялся из трюма на палубу. Над моей головой раздавались тяжелые шаги, скрипела якорная цепь. Потом захлопали паруса. Корабль качнулся и вышел в открытое море.

МОРОЖЕНОЕ

Сколько продолжалось наше плавание, не знаю. В горьком полынном трюме все время было темно, и никак нельзя было отличить день от ночи. Ежик приносил мне воду, что-нибудь поесть и рассказывал, как далеко мы уплыли.

Я с нетерпением ждал, когда кончатся надоевшая качка, скрип мачт, хлопанье парусов, когда, наконец, ступлю на новую землю.

И этот день наступил. Корабль остановился. Ежик зашел за мной. Мы взяли по охапке полыни и сошли по трапу на берег. Здесь собралась толпа людей. Я заметил капитана, возле которого стояла молодая круглощекая женщина и держала на руках малыша. Рядом старушка в выцветшем платке что-то говорила сутулому матросу с рыжим чубом. Она поднималась на цыпочки, чтобы быть поближе к нему, и все говорила и говорила.

Ежик так же, как я, смотрел на оживленный причал. Видимо, он искал отца, но тот не пришел.

Мы двинулись в город. Неширокие горбатые улицы разбегались от берега и поднимались в гору. Между полосками тротуара лежала мостовая из черного камня. Возле домов кое-где возвышались чахлые деревья, а в палисадниках росли низкие акации. Я вглядывался в дома, поэтому не сразу заметил, как перед нами выросла тележка. Возле нее стояла женщина, закутанная в белый платок, в длинном не по росту плаще. Из-под платка глянуло на нас безбровое лицо с бесцветными глазами и впалыми щеками.

— Берите мороженое! — сиплым голосом предложила она и открыла ящик.

Я полез в --">