Виктор Флегонтович Московкин - Человек хотел добра

Виктор Московкин Человек хотел добра

Человек хотел добра

Шли ребята из школы: Колька Пахомов, по прозвищу Торопыга, и Егор Балашов, у которого прозвища не было. Завернули они на гороховое поле, нарвали стручков, а потом легли у омета на солому, стали горох шелушить и рассуждать.

— Нет, — сказал Колька Пахомов, — как не прикидывай, а лето у нас короткое. Не успеешь загореть как следует, и опять надо в школу. То ли дело в Африке — круглый год печет.

— Вот это живут! — подал голос Егор Балашов. — Слушай, Торопыга, а когда же они в школу ходят, ежели у них всегда лето?

Кольку Пахомова прозвали Торопыгой потому, что он везде и всюду торопится; даже когда говорит — строчит словами, как из автомата. Спросит учительница что-нибудь, Колька моментально вскидывает руку — иногда правильно ответит, а чаще в спешке такое понесет, хоть уши затыкай.

И вообще он весь такой торопливый. У Егора, например, даже веснушки на лице расположены как-то обдуманно: со всех сторон одинаково. А в Кольку будто бросили горсть. Ему бы постоять, подождать, пока ровным слоем лягут, а он заторопился, побежал; потому у него веснушки и рассыпаны как попало: на лице немного, на правом ухе немного, а левое и вся шея сзади сплошь забрызганы.

— А я думаю, им ходить в школу незачем — они дома занимаются, — ответил Торопыга на вопрос своего приятеля.

— Вот это живут! — завистливо повторил Егор Балашов.

— Мамка вчера говорит: «Спи, Колюха, на печке, прогреешься и кашлять перестанешь». Ну, спал! А толку что? Утром по росе босиком побегал — снова кашляю.

— Какой уж толк, — поддакнул Егор. — А в Африке, пожалуй, и печек не надо.

Помолчали, подумали о том, как легко жить людям в Африке.

— Ты вот что, — сказал потом Торопыга. — Иди сейчас к моей мамке и скажи, чтобы она меня в больницу отвезла. Пусть меня от школы на недельку освободят.

— На недельку от школы… это хорошо, — вздохнул Егор Балашов. — Только почему я должен идти? Сам скажи.

— Мне самому неудобно.

— Тебе неудобно, а мне удобно? — не понял Егор.

— Конечно! Тебе оттого удобно, что ты добра хочешь человеку. Когда добро — всегда удобно.

— Это ты себе добра хочешь, — возразил Егор. — Вот тебе и удобно.

Так или не так, а все же, как пришли в деревню, Егор сразу к матери Кольки Пахомова, сказал ей да еще приврал: учительница, мол, показать врачу велела.

На следующий день Торопыга уехал в больницу. Вернулся к вечеру веселый-развеселый…

— Не велели в школу ходить, — пояснил он, — потому что коклюш, заразить других, можно. Теперь погуляем…

В деревне двенадцать домов. Из дома в дом несется страшная новость: у Торопыги коклюш, заразить может.

Ребята «попа» по дороге гоняли. Хотел сыграть и Колька, а они перепугались и от него, как от чумного, врассыпную бросились, биты где попало оставили. Обрадовался Торопыга и понесся за ними.

Всех разогнал по домам. Только трехлетняя Нюрка Бурнашова шлепнулась у завалинки — не сумела до крыльца добежать. Колька перед ней на карачках, как козел, запрыгал, головой затряс. Нюрка ревет — и он ревет, только понарошку. Еле-еле спасла ее от коклюша бабка Авдотья, поспешившая на выручку с длинной хворостиной.

Оглянулся Колька Пахомов — чиста улица, словно веником можжуховым всех повымело. Подошел он тогда к дому, где живет его неразлучный друг Егор Балашов.

— Выходи гулять!

Приоткрыл Егор дверь и говорит:

— Понимаешь, давай лучше через щелочку переговариваться. Мамка ругаться будет, если я к тебе выйду.

Стали они через щелочку дверную беседовать. Но вскоре оказалось, что говорить-то через щелочку совсем не о чем. Ушел Торопыга от своего дружка очень недовольный.

Наутро Колька Пахомов сел на завалинку, лицо невеселое. Все мальчишки в школу ушли — скучно. Поднял камешек, покидал его на ладошке, порисовал что-то ногами на песке — и заняться больше нечем. Остается одно — по сторонам глазеть.

По улице прошел кузнец Федор Вологдин. Колька увязался было за ним. Но у Федора что-то не ладилось с молотилкой, которую вчера притащили к кузнице для починки.

— Отвяжись ты, --">