Николай Федорович Григорьев - Двенадцать поленьев

 «Красный воин» — его название.

КАК МЫ СТАЛИ ТИГРАМИ И ЖИРАФАМИ

 В первый же день службы на бронепоезде все мы стали чумазыми.

 Ведь что такое бронепоезд?

 Это два бронированных вагона с пушками и пулемётами, а посредине — паровоз.

 И дышит паровоз дымом прямо в рот и в нос. Живо всех перепачкал. Из-под гребешка, когда причёсываешься, угольки сыплются.

 Это одно. А пороховая гарь?

 Когда бронепоезд стреляет из пушек — лица у бойцов становятся разрисованными. Будто чёрным карандашом нос обведён. И глаза обведены. И рот. Пороховая гарь набивается в складочки кожи.

 Но и это не всё. На бронепоезде чего ни коснись — всё жирное от смазки. Пушки смазаны. Пулемёты смазаны. Снаряды в ящиках — и те смазаны. А про паровоз и говорить нечего: с него даже каплет машинное масло.

 Всё вокруг жирное. Бойцу и не уберечься. В первом же бою мы так извозились в смазке, что стали, как тигры, полосатые. Или пятнистые — как жирафы.

 Да ещё пооборвались. Бронированный вагон тесный. Вот и натыкаешься на острые железные углы. Трещит одежда!

 И смешно вспомнить: нравилось нам ходить оборванными да чумазыми.

 Люди останавливаются, шепчутся:

 «Это с бронепоезда. Геройские хлопцы!»

 А мы в ответ ещё больше прорехи выпячиваем.

 Гордимся дырками.

КАК НАМ ПОПАЛО ОТ ТОВАРИЩА ЩОРСА

 И вот, представьте, какой вышел случай.

 Стоим после боя на станции, отдыхаем. Ребята завалились спать — кто возле пушек, кто у пулемётов.

 Вдруг поблизости — всадник. Всё на нём ладное — и шинель и ремни. Выбрит. Аккуратно подстриженная тёмная бородка.

 — Кто бы это такой?

 Разбудили командира.

 Глянул он на всадника...

 — Да это же Щорс, ребята! Надо встречу устроить! — И велел будить бойцов.

 Николай Александрович Щорс — прославленный полководец. Щорса знал на Украине каждый.

 И вот он — к нам в гости!

 Конечно, мы, бойцы, — кубарем из вагонов. Встали перед бронепоездом в шеренгу.

 Командир повернулся к нам:

 — Смирно! — Прошагал вперёд — раз, два — и отдал Щорсу рапорт.

 Щорс приложил руку к козырьку:

 — Здравствуйте, товарищи!

 Мы дружно ответили.

 Стоим, а Щорс рассматривает нас. До того пристально смотрит, что бойцы даже шевелиться начали, как от щекотки.

 — Кого это я вижу, интересно? — Щорс нахмурился. — Неужели советские бойцы? Нет, нет, это какие-то голодранцы на бронепоезде!

 Командир стал оправдываться. Мол, на бронепоезде с одеждой беда. Не уберечься. Куда ни повернись — железо.

 Щорс слушал с усмешкой.

 — Железо, говорите, виновато?

 И достаёт из фуражки иголку с ниткой.

 — А про это железо вы забыли, товарищ командир?

 Повернулся и уехал.

 Вот какое получили замечание от самого Щорса! Совестно вспомнить...

 Конечно, тут и иголки нашлись на бронепоезде и нитки.

 Как взялись ребята портняжничать — живо починили одежду.

 Глядим: целая, но грязная — опять нехорошо.

 — На речку, ребята, бегом!

 И развели мы большую стирку.

 Правда, с мылом в ту пору было плоховато. Пошёл по рукам один-единственный на всех обмылок.

 Но в ручье песок! А при старании, как говорится, и из песочка можно выжать мыльную пену.

 Пока купались — солнышко одежду высушило.

 С тех пор оставили мы глупую повадку — ходить чумазыми да оборванцами.

 Боец Красной Армии должен быть опрятным — хоть в бою, хоть на отдыхе!

КАК В ОМУТ ЛАЗИЛИ

 Теперь расскажу, какое у нас на той речке произошло знакомство.

 Возвращаемся на бронепоезд, идём берегом. Подбираем плоские камешки и — швырк, швырк! — на воду.

 Вдруг туда же в воду — бултых какая-то девчонка.

 Прямо в одежде.

 Вынырнула, вскрикнула — и тут потянуло её течением на тёмную глубину. Только коса с бантиком на поверхности. Но вот уже и бантик скрылся.

 — Утонет! Спасай, ребята!

 Я — сапоги долой и в воду. На Неве вырос, никакой глубины не боюсь.

 Но и кроме меня нашлись умелые пловцы, так что не разобрать, кто из нас вытащил девчонку из омута.

 Откачали её, привели в чувство — и призналась она, что топиться пришла.

 Конечно, в слёзы.

 И бантик свой кусает. Мокрый он, не развязать — так она зубами.

 Ребята рассердились:

 — Да --">