Евгений Максимович Титаренко - Никодимово озеро

отдельных бед или радостей: осторожно вышагивала в тростнике быстроглазая, серая камышовка, раздувала зеленые бока едва приметная у осок лягушка, в колонне по одному куда-то струились по своим муравьиным делам круглоголовые рыжие муравьи… И как далеко ни представляй себе будущее — все так же из края в край будет простираться над головой бездонная синева… И будет рыскать в столетних елях близ теперешней заимки любопытная белка, и на перепревшую хвою будет опадать новая, чтобы шагали по ней завтрашние люди не в поисках горя себе, а в поисках тихой, как небо, синей радости… Можно окунуться и плыть в этой синеве, если бережно раздвигать ее чуткими, сильными руками… Что-то жалостное ворохнулось в груди Сергея, беспомощное, как в детстве… Если бы скостить ему тройку или хотя бы пару лет, мог бы свободно зареветь какими-нибудь легкими, синими слезами…

Может быть, дрема ненадолго окутала его, что стало вдруг так легко и уютно ему. Но вслед за безмятежной радостью пришло вдруг смутное вначале и все острее затем беспокойство. Случайное ли дуновение ветерка в лицо было причиной этого, шорох ли в тростниках или сухой щелчок обломившейся ветки над головой… Пока он сидел, время остановилось ненадолго и продолжилось теперь из той же точки, где была тревога. В его последней расстановке минувших событий не все было доведено до логического конца. Решая задачу со многими неизвестными, он что-то сделал не так! И если бы можно заглянуть в ответ, его решение не сходилось… Он упустил что-то наиболее существенное, наиболее важное для себя, отчего все прочее теперь просто не имело смысла!

Сергей вскочил на ноги.

* * *

Той же дорогой, что шли вместе с Аленой ночью, он пересек кедровник и, чтобы далеко не обходить огороды, перемахнул через забор. Флигель был по-прежнему заперт. Сергей быстренько огляделся… Застоявшаяся, сонная тишина, пустые окна без признаков движения в доме настораживали. Зачем-то позвал негромко:

— Алена… — Пересек двор между клумбами гвоздик, взбежал на крыльцо и одну за другой распахнул настежь двери: в сени, в теплый коридор. — Алена!

Дверь в Лешкину комнату была заперта изнутри. Сергей толкнулся в нее плечом… Отступил, чтобы ударить всей тяжестью.

— А-ле-на!.. — Ворвался через порог вместе с отлетевшей на сторону дверью. И сразу как бы ударился о новую преграду.

Одним движением развернув от стены Лешкин письменный стол, Алена забаррикадировалась им у изголовья кровати. На столе лежал ее рюкзак, рядом — нож, который она привезла в подарок Лешке.

— Не подходи! — предупредила, тяжело дыша и сверкая на него глазами из-под разлетающихся темных бровей, повторила еще раз: — Не подходи, Сережка!

— Алена!.. — повторил он, словно не было у него и не могло быть иных слов.

— Ты почему меня не защитил?! — яростно спросила она. — Почему не спас меня от обязательств?! Почему ты разрешил мне давать их?! — Руки ее, согнутые как для защиты и прижатые локтями к телу, дрожали. — Что теперь тебе нужно от меня?!. Ты хоть что-нибудь в жизни понимаешь, Сережка?!

— Алена… — Сергей сделал движение к столу.

Она прикрикнула:

— Я сказала, не подходи! Видеть тебя не могу! Что вы сговорились мучить меня?.. Все мне: Лешка, Лешка!.. И я не могла даже возразить, подыгрывала вам, дура! Это легко — подыгрывать, когда не взаправду… А теперь скажи я что-нибудь — не поверили бы. Ты не поверил бы, Сережка!.. Сказал бы: струсила, испугалась… А я так хотела, чтобы Галя около него!.. Но он ей не нужен… Что я могла сделать?! Обещала… И я бы могла, ты не думай, у меня хватило бы сил… Я бы не призналась тебе сейчас, если бы он хоть за что-нибудь другое… За ошибки, по несправедливости… Боже! За воровство… — Она вся дрожала.

— Алена… Аленка моя…

Сказал он это, прошептал или только подумал? Но она сразу в голос зарыдала вдруг и, прикрывая неслушной рукой лицо и отворачиваясь от него, без сил упала на коленки. Все, что копилось в ней эти дни, наконец выплеснулось наружу.

Впервые, наверное, утратил он всегдашнюю рассудочность действий, очень смутно припоминая потом, как отодвигал стол, как укладывал ее в постель, накрывал подвернувшимся одеялом, потом суетился рядом со стаканом бесполезной воды в руке.

А она металась на подушке, и слезы капельками слетали с ее висков. Потом замерла вдруг и уставилась на Сергея немножко безумными, мокрыми глазами:

— Ты не отдавай меня, Сережка, не отдавай!

--">