Мария Андреевна Белахова - Дочь

домами торчали остатки стен когда-то стройных зданий. Многие дома остались без крыш, без окон и дверей — пустыми коробками. Некоторые улицы были еще завалены камнем и щебенкой разрушенных зданий. Деревья торчали опаленные и искалеченные.

По улицам Ленинграда, когда-то шумным и веселым, теперь брели редкие прохожие. А дети и совсем не встречались. Непривычная тишина и безлюдье постоянно напоминали о тысячах ленинградцев, погибших в блокаде от бомб, снарядов и голода.

Но каждый день вокзалы Ленинграда волнами выплескивали сотни людей, возвращавшихся к себе домой. И день ото дня все больше оживал город. Распахнулись окна уцелевших домов, выпуская сырость и холод нетопленных комнат. Задымили трубы заводов, открывались один за другим магазины, столовые, кинотеатры. Улицы оживали, на них появились новые автобусы, трамваи и даже такси. Вместе с городом зажил веселой, шумной, многоголосой жизнью и особняк на канале Грибоедова. Возраст младших жителей этого особняка исчислялся месяцами. Старшими считались трехлетки. Но для всех этих малышей ленинградская весна сорок четвертого года стала первой весной. Даже те, кто жил на свете всего четвертый год, впервые наслаждались весенним солнцем, впервые видели ручейки, почки на деревьях, впервые строили домики из чистого желтого песочка. И, уж конечно, впервые они выходили парами за ворота и с удивлением смотрели на быстрые машины, на взрослых чужих, незнакомых людей.

Вся предыдущая жизнь, до этой радостной весны, проходила почти целиком в подвале этого дома, оборудованного под бомбоубежище.

Никто из малышей не помнил и не понимал того страшного кошмара, который они сами пережили, раньше чем попали в этот особняк. Только врачи и воспитатели знали, да и то не полностью, их трагедии. Одного нашли на улице голодного, полузамерзшего, другого — в обломках разрушенного дома, третьего взяли из постели, где лежала уже мертвая мать.

Лишь немногих называли именами, данными им при рождении. Часто не удавалось установить, чей ребенок и как его зовут.

В особняке на канале Грибоедова и в других яслях и детских домах малыши пережили блокаду. Все лучшее, что получал блокированный город, что под непрерывными обстрелами и бомбежками перевозилось по льду Ладожского озера или на самолетах, — все это город отдавал прежде всего им, обездоленным малышам, не успевшим по разным причинам эвакуироваться.

Шум больших улиц с грохотом трамваев и гудками машин почти не доносился до особняка, окруженного садиком. А когда в яслях наступал тихий час, здесь действительно было тихо. В такой час и пришла сюда Ирина Андреевна. Она не стала звонить, а потянула на себя большую, массивную дверь. Дверь оказалась незапертой, и Ирина Андреевна очутилась в вестибюле. В доме стояла полная тишина. Увидав дверь с надписью «Главный врач», она постучала.

— Войдите! — послышался голос.

За письменным столом сидела пожилая женщина в белом халате, с седой головой. Ирина Андреевна подала ей направление из горздравотдела. Врач посмотрела на бумагу лишь мельком — ей хорошо были знакомы такие бумаги.

— Садитесь, — пригласила она Ирину Андреевну. — Подождите минутку, я закончу запись.

Мелким, убористым почерком она заполняла историю болезни. Ирина Андреевна оглядела кабинет: письменный стол, два стула, маленький диван, накрытый простыней, весы с корытцем вместо тарелок — для взвешивания малышей. Все окно заставлено цветами, за которыми, как видно, заботливо ухаживали.

— Я вас слушаю, — складывая папку, сказала врач.

— Я хочу взять себе ребенка…

Ирина Андреевна вдруг заволновалась. Ей стало трудно говорить, и она почувствовала, что вот-вот расплачется.

Но ее собеседница была человеком опытным. Она понимала состояние Ирины Андреевны и спокойным голосом, не торопясь стала говорить сама:

— Ну что ж, это очень хорошее дело. К нам многие приходят. Я здесь работаю вот уже пятнадцать лет. И до войны брали на воспитание детей, а теперь и подавно! И мы рады этому. Осиротевшим детям нужна материнская ласка и родительская любовь… Сейчас, как вы, вероятно, поняли, дети спят, и у нас с вами найдется много свободного времени. Мне бы хотелось узнать, что толкнуло вас на этот шаг. Кого вы хотите взять — мальчика или девочку? Какого возраста? И, наконец, расскажите о себе. Мне надо знать, к кому попадет ребенок. Нам ведь это небезразлично. Мы с этими детьми пережили так много --">