Альфонс Доде - Прекрасная нивернезка

Альфонс Доде
Прекрасная нивернезка

I. НЕОБДУМАННЫЙ ПОСТУПОК

Улица Анфан-Руж в квартале Тампль.

Улица узкая, как сточная канава, ручейки загнившей воды, черные, грязные лужи, запахи плесени и помоев из зияющих подворотен.

По обе стороны — высокие дома с казарменными окнами без занавесок и с мутными стеклами, дома для поденщиков, мастеровых, строительных рабочих, дома- ночлежки.

В нижних этажах — лавки: колбасники, виноторговцы, продавцы каштанов, пекарни, мясная с лилово-желтым мясом.

На улице нет ни экипажей, ни нарядных дам, ни зевак на тротуарах, — одни разносчики, предлагающие лежалый товар Центрального рынка, да по временам из фабричных ворот толпой выходят рабочие со свернутыми замасленными блузами под мышкой.

Восьмое число — день, когда бедняки вносят квартирную плату, когда хозяева больше не желают ждать и выгоняют бедноту на улицу.

В этот день можно видеть, как на ручных тележках перевозят пожитки: железные кровати, колченогие столы, нагроможденные ножками вверх, рваные матрацы и кухонную посуду.

Ни клочка соломы, чтобы упаковать всю эту искалеченную, жалкую мебель, словно уставшую взбираться по грязным лестницам и скатываться с чердаков в подвалы!

Надвигается ночь.

Один за другим зажигаются газовые фонари, отражаясь в сточных канавах и окнах лавок.

Холодный туман.

Прохожие торопятся.

В уютном, жарко натопленном зале кабачка папаша Луво, нагнувшись над стойкой, чокается со столяром из Ла-Виллет.

Широкое лицо папаши Луво, лицо честного моряка, красное и изрезанное шрамами, расплывается от раскатистого смеха, и серьги трясутся у него в ушах.

— Значит, по рукам, папаша Дюбак? Вы покупаете у меня весь груз. Цена — какую я назначил!

— Идет.

— За ваше здоровье!

— За ваше!

Они чокаются, и папаша Луво, закинув голову, полузакрыв глаза, причмокивая языком и смакуя, пьет белое вино.

Что поделаешь! Кто без греха? А белое вино — слабость папаши Луво. Это не значит, что он пьяница, — боже сохрани! Его хозяйка, женщина с головой, не потерпела бы пьянства, — но коли ты судовщик и ноги твои в воде, а голова на солнце, то приходится иногда пропустить стаканчик.

И папаша Луво, становясь все веселее, улыбается блестящей цинковой стойке. Он видит ее, как в тумане, и она напоминает ему о столбике новеньких монет, которые завтра, продав лес, он положит себе в карман.

Последнее рукопожатие, последний стаканчик, и они расстаются.

— До завтра, стало быть?

— Можете на меня положиться.

Конечно, папаша Луво явится на это свидание. Сделка выгодная, он ловко провел ее и мешкать не будет.

И веселый судовщик вразвалку спускается к Сене, расталкивая парочки, радуясь, как школьник, получивший хорошую отметку.

Что-то скажет мамаша Луво, женщина с головой, когда узнает, что муж сразу же продал лес, да еще так удачно!.

Еще две-три такие сделки, и можно будет купить новую баржу, распрощавшись с «Прекрасной нивернезкой», которая начала здорово протекать.

Не в обиду будь ей сказано, в дни своей молодости это была отличная баржа, но, увы, все портится, все стареет, и папаша Луво сам чувствует, что уже нет у него такого проворства, как в ту пору, когда он ходил подручным на плотах на Марне.

Но что там случилось?

У одной из дверей собираются кумушки, останавливаются, о чем-то судачат, а блюститель порядка, стоя среди них, что-то записывает в свою книжку.

Вслед за другими судовщик из любопытства переходит улицу.

— Что случилось?

Раздавили собаку, сломалась повозка или пьяница свалился в канаву? Что тут интересного?..

Нет! На стуле сидит маленький мальчик с растрепанными волосами; щеки его измазаны вареньем, он трет кулачками глаза.

Он плачет.

Потоки слез причудливо разрисовали его жалкую, немытую рожицу.

Невозмутимо, с достоинством, словно допрашивая подсудимого, полицейский задает мальчугану вопросы и что-то записывает:

— Как тебя зовут?

— Тотор!

— Виктор, что ли?

Ответа нет.

Малыш плачет еще громче и всхлипывает:

— Мама! Мама!

Подходит простая женщина, некрасивая и грязная, волоча за собой двух ребят; она отделяется от толпы и говорит полицейскому:

— Дайте-ка я поговорю с ним.

Опустившись на колени, она вытирает малышу нос и глаза, целует его в липкие щеки.

— Как зовут твою маму, дружок?

Он не знает.

Полицейский обратился к --">