Валерий Михайлович Роньшин - Корабль, идущий в Эльдорадо

ванне, — снова начала адмиральша, — и думаю…

Тут опять звонок.

— Гриня, ты, что ль?! — какой-то алкаш интересуется.

— Вы ошиблись, — интеллигентно отвечает Шпаков. — Это не Гриня. Это писатель Шмаков.

— Ну и пошел ты тогда на…

Шпаков обиделся…

— Вот я и думаю, лежа в ванне, — раздраженно сказала адмиральша.

Но и на этот раз Шмакову не удалось узнать, о чем же думала адмиральша… В соседней комнате послышались шаги и злобное бормотание.

«Воры! — так прямо прокололо Шпакова насквозь. — А я единственный мужчина в доме! Вот гадство!.. Теперь придется вставать… идти…»

На душе у него стало тоскливо.

— Ой, мамочка, — испуганно прижался он к горячему бедру адмиральши.

— Не дергайся, суслик, — покровительственно обняла его адмиральша. — Это Коля.

— Какой еще Коля? — не понял Шмаков.

— Муж мой бывший. Адмирал. Душа его никак успокоиться не может. Как полночь наступает — он из гроба встает и все ходит… ходит… Крови на нем много. Знаешь, сколько он человек угробил, когда флотом командовал?!. Ему людей на смерть послать было, что тебе чихнуть.

— Душно мне, — с болью в голосе взвыл покойник. — Жжет! жжет!! все изнутри!!.

— А ты, Колюша, поди в холодильнике компотика вишневого возьми! — крикнула ему адмиральша. — Попей, милый, попей. Все легче станет.

Дверь в спальню отворилась, и вошел мертвец. Он подошел к кровати.

— Это кто? — уперся покойник в Шпакова оловянным взглядом.

— А тебе не все равно?! — сказала адмиральша. — Ты ж концы отдал.

— Я спрашиваю — кто это такой?! Шлюха!! — заорал адмирал и грохнул кулаком по ночному столику. Телефон полетел на пол.

Шмаков набрался смелости и говорит:

— Извините, что вмешиваюсь в ваши взаимоотношения, но боюсь, вы неверно понимаете ситуацию. Я, видите ли, писатель по фамилии Шпаков. И в этой постели — не в качестве любовника. Отнюдь. А исключительно в качестве писателя. Набираюсь, так сказать, жизненных впечатлений. Чтобы впоследствии создавать новые произведения на радость вам, читателям.

— Погоди… погоди… Шпаков… — наморщил лоб покойный адмирал. — А… а… Читал я твой рассказ, где герой Василий обращается к своей невесте: «Что-то ты, Ириша, больно мелкая. Боюсь, что у нас ничего не получится». А она ему отвечает с громким хохотом: «Что ты, Васенька, не боись, у меня т а м ведро со свистом пролетает».

— Да, — с достоинством подтвердил Шмаков. — Это мое произведение.

— Ну ладно уж, — посмотрев на жену, разрешил адмирал. — С этим можно. Пускай набирается жизненных впечатлений. — И, тяжко вздохнув, все же заметил: — А давеча, Катерина, ты только со мной спала.

— Нынеча не то, что давеча! — бойко ответила Катерина.

— Как это понимать? — нахмурился мертвец.

— А как хошь, так и понимай.

— Это не резон, — вдруг сказал адмирал Коля ни к селу ни к городу.

— Нет, резон, — тут же стала возражать адмиральша.

— Нет, не резон! — побагровел от злости покойник.

— Резон! резон! резон! — затараторила адмиральша.

— Ну хорошо, резон, — сдался адмирал.

— Нет, не резон, — сказала Катерина.

Помолчали. Прошло минут двадцать семь.

— Но ежели еще с кем-нибудь накрою! — по новой взорвался покойный адмирал и опять грохнул кулаком по столу, — Ох, гляди, Катерина… ох, гляди… Шкуру спущу, голой в Африку пущу. Я мертвый — мне ничего не будет!

— Ладно. Раздухарился тут, — прикрикнула и адмиральша. — Уж третий петух прокричал, а ты все тут торчишь, разоряешься.

— А?! — встрепенулся адмирал. — Правда, прокричал?!.

И бросился к двери.

Неизвестно, успел он там вовремя в гроб залезть или нет… Но Шмаков на Катерину залезть успел.

— Погоди-ка, Шпаков, — говорит она ему в последний момент. — Хочу тебя предупредить кой о чем на всякий случай. Чтоб меня совесть потом не мучила. Рискуешь ты очень.

— Ну что еще?! — с досадой произнес Шмаков. — С зубами она у тебя, что ли?

— Видишь ли, в чем дело, — серьезно так отвечает адмиральша. — Я — загадка природы.

«Так, понятно, — думает он. — На бесплатный комплимент девочка набивается».

— Я знаю, что загадка, — говорит. — В принципе, каждая женщина — загадка.

— Ты меня не понял. Я не в том смысле загадка… Скорее, я даже феномен. Тот, кто со мной переспит, тут же превращается в манекен.

— Так это что ж, — захохотал Шмаков, — манекены в той комнате — мужики?!

— Ага! — начала хохотать и --">