Корнелия Функе - Чернильная кровь

стоял, прислонившись к стволу дерева, и смотрел на поднимающуюся вверх по склону пустынную дорогу. Выше фонарь светил на растрескавшийся асфальт, там, где к подножию темных гор лепились дома — десяток, не больше, — тесно прижавшись друг к другу, как будто и они боялись ночи не меньше, чем Фарид. Сырная Голова жил в первом доме по дороге. В окне горел свет. Сажерук уже больше часа неотрывно смотрел на этот огонек. Фарид пытался стоять так же неподвижно, но руки и ноги просто отказывались ему повиноваться.

— Пойду посмотрю, куда он запропастился, — сказал Фарид.

— Никуда ты не пойдешь.

Лицо Сажерука было бесстрастным, как всегда, но его выдавал голос. В нем Фариду послышалось нетерпение… и надежда, ни за что не желавшая умирать, хотя уже столько раз обманывалась.

— Ты уверен, что он сказал «в пятницу»?

— Да! Сегодня ведь пятница, верно?

Сажерук молча кивнул и откинул с лица длинные волосы. Фарид тоже пытался отрастить волосы до плеч, но они так упрямо курчавились и лезли во все стороны, что в конце концов он просто отрезал торчавшие пряди ножом.

— Он сказал: «В пятницу, ниже деревни, в четыре часа», а его пес в это время рычал на меня так, будто больше всего на свете ему хочется закусить свеженьким смуглым мальчиком!

Ветер забирался под тонкий свитер Фарида, и мальчик зябко потирал руки. Костер, горячий, потрескивающий, — вот чего ему сейчас не хватает, но при таком ветре Сажерук не позволит зажечь даже спичку. Четыре часа… Фарид тихо чертыхнулся и поглядел на небо. Он и без часов знал, что сейчас намного позже.

— Я тебе говорю, он нарочно заставляет нас ждать, этот надутый дурак!

Тонкие губы Сажерука скривились в улыбку. В последнее время он все чаще улыбался словам Фарида. Может быть, поэтому он и обещал взять мальчика с собой, если Сырная Голова и вправду отправит его назад. Назад в его мир, созданный из бумаги, типографской краски и слов старика.

«Вот еще! — думал Фарид. — С чего бы этот Орфей сумел сделать то, что не удалось всем остальным? Столько людей пыталось… Заика, Златоглаз, Вороний Язык… обманщики, забиравшие наши деньги…»

Свет в окне Орфея погас. Сажерук резко выпрямился. Хлопнула дверь. В темноте послышались шаги, поспешные, неровные. И наконец в свете одинокого фонаря перед ними возник Орфей — Сырная Голова, как называл его про себя Фарид за бледную кожу и за то, что он потел на солнце, как кусок сыра. Тяжело дыша, он спускался по крутому склону, а рядом с ним бежал его адский пес, уродливый, как гиена. Увидев на обочине Сажерука, Орфей остановился и помахал ему, широко улыбаясь.

Фарид схватил Сажерука за локоть и шепнул:

— Ты только посмотри на эту глупую ухмылку! Лживая, как цыганское золото! Как ты можешь ему верить!

— Кто тебе сказал, что я ему верю? Что с тобой? Ты весь извертелся. Может быть, ты хочешь остаться здесь? Автомобили, движущиеся картинки, музыка из ящика, свет, разгоняющий ночь… — Сажерук поднялся на бортик, окаймлявший край дороги. — Тебе ведь все это нравится. Тебе будет скучно там, куда я хочу попасть.

О чем он говорит? Как будто не знает доподлинно, что у Фарида есть только одно желание: быть с ним. Мальчик хотел ответить что-то сердитое, но тут раздался треск, словно ветка хрустнула под сапогом. Фарид вздрогнул.

Сажерук тоже слышал этот треск. Он замер и прислушался. Но между деревьев ничего не было видно, только ветки шевелились от ветра и ночная бабочка, бледная, как призрак, порхнула Фариду в лицо.

— Извините! Я припозднился! — крикнул Орфей.

Фарид все никак не мог привыкнуть, что этот голос выходит из этого рта. В нескольких деревнях подряд им рассказывали о чудесном чтеце, и Сажерук сразу отправился на поиски, но только неделю назад им удалось отыскать Орфея в одной библиотеке, где он читал вслух сказки кучке детей, из которых, кажется, ни один не заметил гнома, вдруг вынырнувшего из-за полки с растрепанными книжками. Но Сажерук его видел. Он подстерег Орфея, уже садившегося в свою машину, и показал ему наконец книгу, которую Фарид проклинал чаще, чем что бы то ни было.

— Да, эту книгу я знаю, — тихо сказал Орфей. — И тебя, — добавил он почти торжественно и поглядел на Сажерука, словно хотел взглядом свести шрамы с его лица, — тебя я тоже знаю. Ты — лучшее, что там есть. Сажерук! Огненный жонглер! И кто только вычитал тебя сюда, в эту печальнейшую из всех историй? Молчи, ни слова! Ты --">