Александр Степанович Худошин - Рассказы старца Паисия

Поэтому там — Христос и благословение Христово.

Человек проверяется в трудностях. Помню, когда я жил в монастыре, мне велели лежать в келье не вставая, потому что [я был опасно болен]. Вдруг я увидел в окно, как один старец-привратник пытается топором расколоть пень на дрова для камина. У этого старца были проблемы с кишечником, постоянные кровотечения, он совершенно ослаб. Представьте, он спал в обуви, потому что не имел сил её снимать. Я вскочил, побежал к нему, схватил топор, пару раз ударил по пню, расколол его, а потом у меня ртом пошла кровь. Понимаете? Я даже не подумал, в каком сам нахожусь состоянии, не стал считаться с собой.

Ничто так не радует Бога, как духовное благородное великодушие! Оно — приёмник божественной Благодати.

Благородный человек, — объясняет отец Паисий, — не боится работы, не отсиживается. Если дело требует, он готов сделать его даже за тех, которые отлынивают.

Когда я учился на плотника, хозяин взял себе в помощники ещё одного юношу. Он был старше и крепче меня, но ленив. Хозяин давал нам работу, а тот сидел сложа руки.

— С какой стати — возмущался он, — я буду зарабатывать для хозяина деньги? — и ничего не делал.

— Послушай, — говорил я ему, — если хочешь научиться, делай что тебе говорят!

Но это было бесполезно, и мне приходилось работать и за себя, и за него.

— По крайней мере, — говорил я, — если уж сидишь без дела, так садись на верстак и прижимай [собою] доски, а я буду их пилить, хотя бы не [придётся] зажимать доски в тиски.

А ведь я мог бы сказать и так: «Я свою работу сделал, остальное меня не касается». Пришёл бы хозяин и стал ругать моего товарища: «Где твоя работа? Посмотри на него, он слабее тебя, а сделал вон сколько!» Разве мне было бы приятно слушать, как другого ругают? Какой мне прок в том, что меня хвалят, а другого бранят? В итоге мой напарник только сам себе навредил, потому что так и не выучился плотницкому ремеслу, и ему потом пришлось работать не рубанком, а киркой [стать каменотёсом или землекопом].

Отец Паисий обращает наше внимание даже на рабочую скотинку, которая с усердием служит человеку. Среди этих животных бывают ленивые, а бывают и очень старательные. Он говорил:

Знаете, как жалко мне было одного буйвола! Мы запрягали вместе трёх буйволов, и один из них, не очень уж и сильный, так старался, так работал! Тянул за собой и других двух. От напряжения он, бедный, весь покрывался потом.

[Не горько ли], если в будущем Христос укажет нам на такое животное и скажет: «Смотрите, оно тянуло за собой двух других, а что сделали вы?» Что мы ответим? Ах, дорогие, примите поближе к сердцу вопрос собственного спасения…

Сердечное стремление ко благу (любочестие)

Иногда в келью Старца приходили люди бесшабашные и даже нахальные. Такие, объяснял он, не получали для себя пользы.

Пользу, — говорил отец Паисий, — получают люди любочестные, которые по своей скромности не хотят меня беспокоить. В прошлый раз пришёл сюда один отец семейства. Мы виделись с ним и отдельно, приезжал он и вместе с женой и с детьми. Потом дня через три приехал снова. В тот момент я беседовал с кем-то, а за дверью ждала одна девушка, которая специально прилетела из Афин, чтобы обсудить со мной один волновавший её вопрос.

— Вы не позволите мне поговорить с батюшкой пять минут? — попросил он, и девушка пропустила его вперёд. Потом ей пришлось ждать полтора часа, пока выйдет господин, попросивший пропустить его… на пять минут. Когда он вышел, ей уже надо было спешить в аэропорт, и она сказала мне только:

— Благослови меня, батюшка, я приехала из Афин, чтобы посоветоваться с тобой по одному делу, но теперь уже не успеваю. Я отпросилась с работы, и мне пора ехать в аэропорт, чтобы успеть на самолёт.

Как же забыть такого человека! В итоге только в широте души обретает человек помощь от Бога.

Посмотри, какая разница между двумя людьми — тем эгоистом и любочестной девушкой! Сколько времени и средств она потратила на дорогу к Старцу (а потом и обратно), какие надежды питала на беседу с ним! И ещё полтора часа ждала за дверью с великим терпением, хотя время неумолимо уходило. И не стучалась, не напоминала о себе. Она не --">