Александр Шаров - Жизнь побеждает

в окна на звезды, на огни, ни о чем не тревожась. Столько жизни еще впереди у них!

Морозов шел, еле переставляя ноги. Мысли текли то ясно и легко, то путались, как в бреду.

Вспоминают ли «там» о нем? Вероятно, вспоминают: «Уехал на эпидемию». Что значили для них эти слова!

Они не видели, как маленькая, измученная, на последнем месяце беременности жена священника Гусакова рыла могилу своему мужу.

Женщина тяжело, с хрипом, дышала, но не останавливалась, все работала и работала, с трудом разбивая заступом мерзлую землю. Он бы помог, но нельзя — надо торопиться к больным. Потом и она умерла. Ее уже некому было похоронить.

Они не видели, как люди убегали на Волгу, на острова, рыли себе норы в промерзшем песке. Ветлянская казачка Лобанова ушла с двумя детьми, а вернулась одна — ребята умерли от простуды. Он зашел проведать ее. Женщина разводила огонь в печи, храня на лице своем странное выражение, похожее на застывшую улыбку. Может быть, она рада все-таки, что пришла домой из этих звериных нор, где потеряла все самое дорогое, и умрет в доме, в котором прошла вся ее жизнь?

Понимал ли Морозов, безвестный провинциальный врач, которому астраханское начальство сообщило о полнейшем своем неудовольствии, что, выполняя свой долг, не давая отчаянию и панике овладеть станицей, безоружным встречая смертельную опасность, — понимал ли, какое огромное дело творил он для народа! Мужеством своим он и его товарищи спасли десятки тысяч жизней, поставили предел распространению эпидемии. В Ветлянке Морозов и другие врачи России последний раз на своей территории обороной встречали неожиданный натиск страшной болезни.

Дальше русская наука уже сама наступала — в Китае, Индии, Аравии, в степях Маньчжурии и Монголии. Наступала, принимая бой с болезнью чаще всего за границами нашей страны, не допуская ее на территорию России...

Серебристая полоска прорезала горизонт. Все было сковано морозом. Кордон отделял станицу Ветлянскую от остального мира. И приходилось торопиться — де.сятки больных ждали помощи врача. Уже невдалеке темнели опустевшие избы. Трудно итти, ноги как бы примерзли к земле. Это болезнь набирала силы.

Через несколько дней погиб и Морозов.

Но все это были не напрасные жертвы. Врачи оставляли драгоценные наблюдения. Постепенно высвобождая чуму из тумана средневековых легенд, русские врачи творили точное знание.

Киевлянин Григорий Николаевич Минх приехал в Ветлянку и неопровержимо доказал, что эпидемия бубонной чумы переходит в легочную, или индийскую, как ее называли.

Григорий Николаевич Минх.

Он, вопреки Гиршу, открывшему индийскую чуму, свел две болезни — легочную и бубонную чуму — к одной причине. С этих пор намного ближе стала конечная цель борьбы.

Минх, работая на эпидемии, собрал великое множество неопровержимых фактов, вскрывающих пути распространения эпидемии, подготовил к печати капитальный труд о чуме — научно точное и по-человечески страстное напутствие тем, кто будет продолжать его работу, но не смог издать книгу: нехва- тило денег на типографские расходы.

Его семья долгие годы голодала, отказывала себе во всем, чтобы оплатить бумагу и труд наборщиков. В конце концов цель была достигнута — книга замечательного ученого вышла в свет и сослужила свою службу.

Много лет спустя Даниил Заболотный внимательно перечитывал труд своего земляка Г. Н. Минха о ветлянской эпидемии.

Среди глав, посвященных тщательному анализу точных фактов, была записана и одна легенда.

«Говорили, — сообщал Минх, — что Агап Хритонов, первым среди жителей Ветлянки заболевший чумой, незадолго до начала эпидемии проходил по станице Никольской. У крайнего двора сидел старик. Когда Хритонов поровнялся с ним, старик спросил:

— Хочешь ли ты золота и серебра? Только неправедное это богатство.

Агап сказал, что от золота никто не отказывается.

Тогда старик показал рукой:

— Иди во двор, отроешь клад.

Уходя с мешком, полным золота, Хритонов обратился к старику:

— Чем могу я отплатить за подарок?

— Ты поздно спрашиваешь. За клад заплатишь ты, и твои, и твои от твоих.

--">