Александр Шаров - Жизнь побеждает

себе.

От знакомых слов становилось легче.

Пальцы врача лежали на запястье, едва прощупывая слабое, иногда совсем замирающее трепетание артерии. Многие больные кашляли кровью.

Может быть, действительно чума!

Вспоминались средневековые гравюры: безлюдные города, могильщики — мортусы — в странных масках, похожих на клюв птицы, с крючьями, чтобы таскать трупы...

«Нет, не может этого быть!» убеждал себя Кох.

Доктор не в силах был помочь, но он ходил от больного к оольному, как делал это всю жизнь. Выслушивал, давал лекарства. Вылечить больных он был бы не в состоянии, даже если бы знал, с какой болезнью имеет дело, — ведь наука в те годы не создала еще средств против чумы. Кох помогал станичникам чем мог: спокойствием и человеческой теплотой.

Может быть, это было спасением для мира, что тогда именно здесь, в приволжских степях России, а не в другой стране, чума попыталась начать новый европейский поход. Спасением потому, что тут ей преградили дорогу. С первых дней болезнь встретили если не силой знания, которым еще не располагали люди, то таким высоким самопожертвованием, которое одно могло поставить предел ее распространению.

При первых признаках заболевания человек старался уйти от близких. Никто не заставлял поступать так, но люди сами понимали, что только в этом — единственная возможность спасения для остальных.

Как-то утром доктор Кох попробовал подняться — и не смог. По привычке, он сказал себе: «Депрессивное состояние... сильная усталость...»

Нехватало воздуха, пересыхали губы, даже голос стал другим. Подумав несколько секунд, доктор добавил: «Видимо, началось».

Напряжением воли Кох собрал остатки сил, встал, оделся и неторопливо пошел по пустым станичным улицам к больнице. В палатах было не топлено, через разбитые окна намело снегу, на койках лежали трупы — их некому было убирать. Доктор нашел у окна свободное место и растянулся на койке.

Пока сознание оставалось ясным, он думал все о том же: «Неужели мы ошиблись и это чума? Как же остановить ее?»

С этой неотступной мыслью умирали одни врачи, на смену приходили другие — добровольцы.

Теперь станицу оцепили. Казачьи кибитки день и ночь стояли широким кольцом в двухстах саженях друг от друга, образуя линию кордона.

На третий месяц эпидемии к кордону (линии казачьей охраны) подъехал правитель канцелярии астраханского губер* натора — Чичикадзе. К линии оцепления из станицы срочно вызвали доктора Морозова.

Сильный ветер дул в лицо, и бежать было трудно. Но Морозов не останавливался: ведь сейчас он увидит человека из Астрахани, из города, который про себя называл теперь «миром живых».

Чичикадзе стоял далеко, саженях в двадцати за кордоном; он был человеком осторожным и очень ценил свою жизнь. Ветер доносил до Морозова раздраженный голос правителя канцелярии:

— Губернатор весьма недоволен. Извольте остановить эпидемию! Извольте действовать!

У Морозова дрожало все тело, он не мог взять себя в руки. Пожалуй, хорошо, что Чичикадзе далеко и не видит его лица. Возбуждение и гнев вскоре сменились усталостью.

Слышно было, как там, за кордоном, копыта застучали по замерзшей земле. Рядом, в сторожевой будке, часовой негромко затянул:

Эх ты, горе-горькое, кручинушка моя, Дальняя сторонушка, турецкая земля...

Морозов стоял на ветру и ждал. Ему казалось, что Чичикадзе еще вернется и скажет что-нибудь человечное, передаст письма от близких. Не может он так уехать! От волнения стало жарко, и Морозов расстегнул пальто. Песня оборвалась. Казак вылез из будки, недовольно окликнул:

—• Чего стоите, ваше благородие? Тут стоять не приказано!

Морозов задумчиво посмотрел на казака, неторопливо повернулся и медленно пошел в станицу, спотыкаясь о холмики земли, нарытой сусликами. В небе, точно отражение реки, светилась только одна безжизненная, застывшая в морозном воздухе полоска. «Волга! — подумал Морозов. — Течет река через все кордоны к Астрахани».

На секунду представился город, о котором все это время он старался не вспоминать: заснувший порт, рыбачьи лодки со свернутыми парусами, запах моря и рыбы. Огни кораблей отражаются в тяжелой, маслянистой воде. Люди стоят на пристани, смотрят вдаль, или ужинают в своих квартирах, или просто глядят

--">