Иван Андреевич Крылов - Басни

«Ну, как теперь?» – «Всё то ж». Пыхтела да пыхтела

И кончила моя затейница на том,

          Что, не сравнявшись с Волом,

     С натуги лопнула и – околела.

     Пример такой на свете не один:

И диво ли, когда жить хочет мещанин,

          Как именитый гражданин,

А сошка мелкая^[8], как знатный дворянин.

Волк и Ягнёнок

Тому в Истории мы тьму примеров слышим,

     Но мы Истории не пишем;

А вот о том как в Баснях говорят.

Ягнёнок в жаркий день зашёл к ручью напиться;

     И надобно ж беде случиться,

Что около тех мест голодный рыскал Волк.

Ягнёнка видит он, на до́бычу стремится;

Но, делу дать хотя законный вид и толк,

Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом^[9]

     Здесь чистое мутить питьё

               Моё

          С песком и с илом?

          За дерзость такову

     Я голову с тебя сорву». —

«Когда светлейший Волк позволит,

Осмелюсь я донесть: что ниже по ручью

От Светлости его шагов я на сто пью;

     И гневаться напрасно он изволит:

Питья мутить ему никак я не могу». —

     «Поэтому я лгу!

Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!

Да помнится, что ты ещё в запрошлом лете

     Мне здесь же как-то нагрубил:

     Я этого, приятель, не забыл!» –

     «Помилуй, мне ещё и отроду нет году»,

Ягнёнок говорит. «Так это был твой брат». —

«Нет братьев у меня». – «Так это кум^[10] иль сват^[11]

И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.

Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,

          Вы все мне зла хотите,

И если можете, то мне всегда вредите:

Но я с тобой за их разведаюсь грехи». —

«Ах, я чем виноват?» – «Молчи! устал я слушать

Досуг мне разбирать вины твои, щенок!

Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Сказал и в тёмный лес Ягнёнка поволок.

Обезьяны

     И пользу от того сыскать;

     А без ума перенимать,

     И боже сохрани, как худо!

Я приведу пример тому из дальних стран.

          Кто Обезьян видал, те знают,

     Как жадно всё они перенимают.

     Так в Африке, где много Обезьян,

          Их стая целая сидела

По сучьям, по ветвям на дереве густом

     И на ловца украдкою глядела,

Как по траве в сетях катался он кругом.

Подруга каждая тут тихо толк подругу,

          И шепчут все друг другу:

     «Смотрите-ка на удальца;

Затеям у него так, право, нет конца:

          То кувыркнётся,

          То развернётся,

          То весь в комок

          Он так сберётся,

     Что не видать ни рук, ни ног.

     Уж мы ль на всё не мастерицы,

А этого у нас искусства не видать!

          Красавицы-сестрицы!

     Не худо бы нам это перепить.

Он, кажется, себя довольно позабавил;

     Авось уйдёт, тогда мы тотчас…» Глядь,

Он подлинно ушёл и сети им оставил.

«Что ж», говорят они: «и время нам терять?

          Пойдём-ка попытаться!»

     Красавицы сошли. Для дорогих гостей

     Разостлано внизу премножество сетей

Ну в них они кувыркаться, кататься,

          И кутаться, и завиваться;

     Кричат, визжат – веселье хоть куда!

          Да вот беда,

Когда пришло из сети выдираться!

          Хозяин между тем стерёг

И, видя, что пора, идёт к гостям с мешками,

          Они, чтоб наутёк,

     Да уж никто распутаться не мог:

          И всех их побрали руками.

Синица

          Она хвалилась,

     Что хочет море сжечь.

Расславилась тотчас о том по свету речь.

Страх обнял жителей Нептуновой столицы^[12];

          Летят стадами птицы;

А звери из лесов сбегаются смотреть,

Как будет Океан, и жарко ли гореть.

И даже, говорят, на слух молвы крылатой,

     Охотники таскаться по пирам

Из первых с ложками явились к берегам,

     Чтоб похлебать ухи такой богатой,

Какой-де откупщик^[13] и самый тароватый^[14]

     Не давывал секретарям.

Толпятся: чуду всяк заранее дивится,

Молчит и, на море глаза уставя, ждёт;

     Лишь изредка иной шепнёт:

«Вот закипит, вот тотчас загорится!»

     Не тут-то: море не горит.

     Кипит ли хоть? – и не кипит.

И чем же кончились затеи величавы?

Синица со стыдом в-свояси уплыла;

     Наделала