Ирина Петровна Христолюбова - Топало

картины.

Родька огляделся. Может быть, кошка подпрыгнула, мяукнула и спряталась? Хотя он никогда не видел кошек, которые бы так высоко прыгали.

— Мама! — крикнул он.

— Чего ты кричишь?

— Ты не видела здесь кошку?

— Какую еще кошку?

— Не… не знаю какую… Наверное, черную.

— На кораблях бывают кошки. Может быть, и здесь есть. Но я не видела. А зачем тебе кошка?

— Она мяукнула…

Родька хотел было рассказать, как она мяукнула, но они вышли на палубу. У борта стоял полноватый мужчина в белом джинсовом костюме и белой кепочке. Он грыз семечки и бросал скорлупу в воду.

— Загорать идете? — спросил он. — Так это на шлюпочной палубе. Первый раз, наверное, на теплоходе едете?

— Первый, — ответила мама.

— Пойдем, — потянул ее Родька. Он-то знал: мама с каждым может разговориться, и надо стоять и ждать, когда она кончит разговор. Даже на улице, с прохожими, и то умудряется познакомиться и поговорить.

— О чем ты можешь говорить с прохожими? — всегда удивляется папа.

— Я просто контактная, — обычно отвечала мама. — В наш век это необходимо.

— Мальчишка-то ваш занятный, — сказал мужчина, который, видимо, тоже был контактный. — Занятный мальчишка. А тигра на футболке зачем носишь?

— Низачем! — буркнул Родька.

— Занятный мальчишка!

— Мы пойдем, — извиняющимся голосом сказала мама.

— Идите, идите, отчего же не идти, — разрешил мужчина. — Врачи советуют первый раз загорать не более пяти минут. Может произойти солнечный удар!

— Не более, не более, — проворчал Родька, когда они пошли. — Разговариваешь со всеми.

— Почему я не должна разговаривать? Может быть, он очень одинокий человек. Видишь — стоит совершенно один. Поэтому он и любит теплоход, здесь много людей.

— В поезде еще больше.

— Поезд — это совершенно не то! В поезде все спешат, ждут свою станцию. Поезд это просто-напросто переезд с места на место. А на теплоходе стараются устроиться уютно, надолго.

Родька был вполне согласен с мамой, а скорее всего с папой, потому что дома именно папа всячески превозносил теплоход и ругал поезд, а мама, наоборот рвалась куда-то быстрее уехать, даже улететь. Сейчас она уже лететь никуда не хотела.

На шлюпочной палубе было многолюдно, как на пляже. Все сидели и лежали на деревянных лежаках.

— Ага-а! Все лежаки заняты! Говорил, раньше надо идти!

Но тут же нашелся лежак.

— Ты страшный придира, — сказала мама. — Все тебе неладно, идешь, ворчишь. Какая тебя муха укусила?

— Никакая не муха!

Родька бросил на лежак одеяло, лег на живот и отвернулся. «Муха, муха! — думал он. — Пусть бы кусала, нужно-то очень. А вот если над ухом мяукает…»

Мама села под зонтик и стала любоваться картиной природы. Светит солнце, блестит вода, летают чайки!

А Родька лежал и думал про свое: «Если это мяукнула кошка, то куда она делась? А, кроме кошек, кто еще мяукает? Никто! Странно, очень странно!»

Солнце так припекало, что Родька тут же покрылся потом. Тоже занятие — лежи и лежи. Кругом вода, а искупаться негде.

— Папа без нас уже, наверное, скучает, — очень кстати сказала мама.

Но папа не скучал. Когда они вернулись в каюту, он спал с книгой в руке. Мама его тут же разбудила.

Папа протер глаза, потянулся.

— Мне даже сон приснился, — сказал он. — Любопытный сон! Цветной!

Папе никогда цветные сны не снились, даже черно-белые редко, он их просто не помнил. Поэтому сейчас он и потирал удивленно затылок.

— А приснился мне кот, рыжий, с рваным ухом, зелеными глазами. Представьте себе такую картину: сижу я в своем кабинете, он заходит и говорит: «Здравствуйте, философ Мельников!» Я ничуть не удивился, что он человеческим голосом разговаривает. Кот подает мне лапу: «Будем знакомы: Филимон!» Я пожал ему лапу, будто так и полагается. Но при этом все-таки мелькает у меня где-то отдаленно, в какой-то клетке мозга, мысль, что, возможно, это сон. А кот мне и говорит: «Философ, а снов не видишь. Живешь, ничего не знаешь!» — И прыг на стол. Сел на мою рукопись и сидит, зеленые глаза щурит. Я говорю: «Пересядьте, пожалуйста, вот сюда!» — И рукопись из-под него пытаюсь вытащить. А он не замечает моих усилий. Спрашивает: «Чего это у тебя бумаг-то столько лежит?» — «Да вот, — говорю, — пишу статью „Человек — преобразователь природы“».

Мама рассмеялась:

— Ты ее так и недописал, вот тебе и приснилось.

— Ну, а --">