Стив Мэдден - Одержимый обувью

петь там гимн. Это чертовски смущало меня, но какая-то часть меня втайне любила, когда он так делал. Если он был в плохом настроении, то приходилось смотреть в оба.

Мой папа был отчасти эгоистом, он слишком много пил, относился ко мне со строгостью, но он – хороший человек. Возможно, будучи молодым, я слишком резко отзывался о своем отце, но теперь я вижу его таким, каким он был на самом деле: бедный мальчик, который никогда не ходил в колледж, был отрезан от своей семьи и который пахал как ломовая лошадь, чтобы прокормить своих детей. Он преподал мне самый ценный бизнес-урок: сначала уделять внимание главным вещам. Прежде всего вы должны позаботиться о базовых потребностях: убедиться, что семья накормлена, а счета оплачены. Он жил согласно этому правилу, я после того как открыл свое дело, тоже начал его придерживаться.

Я мало рассказываю о своей матери, потому что в детстве чаще общался с отцом, чем с ней. Даже время, которое я провел с ней, будучи совсем ребенком, неразрывно связано с моим папой. Каждый вечер мы приезжали на вокзал, чтобы забрать его после работы. Помню, я сидел на заднем сиденье нашего Cadillac и с нетерпением ждал, когда увижу, как он выходит из поезда в своем длинном пальто и шляпе. Он не предупреждал маму о времени прибытия. Каждый вечер он садился на один и тот же поезд.

Вспоминая маму, я понимаю, что и она была по-своему творческой личностью. У нас в доме стояло пианино, и когда она слышала по радио какую-либо песню, то сразу садилась за инструмент и, произвольно нажимая на клавиши, играла на слух. Невероятно. Однако в промежутках между заботой об отце и воспитанием трех мальчишек у нее не оставалось времени на хобби. К сожалению, так жили многие женщины ее поколения. Но она не была типичной властной еврейской мамой, как у моих друзей. Она мало интересовалась моей жизнью.

Не знаю, в чем таилась причина: в том, что я был третьим ребенком, или потому что она не особенно за меня переживала. Но сейчас понимаю, что она любила меня, хотя в детстве мне казалось, будто я не очень-то ей нравлюсь. Я не вправе винить ее за это. Я был гиперактивным, тощим, крикливым ребенком, который постоянно попадал в какие-то передряги, ей просто не хватало терпения.

Моя бабушка по материнской линии, которая какое-то время жила в нашем доме, однажды сказала на идише ^[4], что у меня «шило в одном месте» – неуемная энергия или неусидчивость. Остальные называли меня просто занозой в заднице.

В школе у меня возникали проблемы из-за того, что я постоянно говорил, когда меня не спрашивают, стучал руками по парте и дурачился во время занятий. Я рос импульсивным ребенком, поэтому не мог удержаться от того, чтобы не прервать объяснение учителя или выдать какую-нибудь остроту, даже если бы попытался. Дома я был таким же громким и несносным зазнайкой.

Моя мама не переносила такого поведения, тогда как отец проявлял по отношению ко мне немного больше терпения. Возможно, потому что в его присутствии я сбавлял тон, чтобы не разозлить. Иногда мне это удавалось. Никто и представить себе не мог, что я страдаю от синдрома дефицита внимания и гиперактивности. В то время люди еще не знали о таком. Ты был либо хорошим, либо плохим малым. Я абсолютно точно относился ко второй категории.

Примирившись с тем, что стал разочарованием как для своей матери, так и для учителей, я сделал из себя посмешище. Это был несознательный выбор: мне приписали роль нарушителя спокойствия, и я вжился в нее. Я нарушал правила и действовал наперекор, чтобы доказать, что они не ошиблись, назвав меня именно так. Время, когда я стал вести себя иначе, настало гораздо позже, примерно в момент открытия своего дела. Тогда моя тяга к безрассудным поступкам переросла в напряженную работу и одержимое желание добиться успеха любой ценой, чтобы доказать обратное своему окружению. К сожалению, потребовались годы для того, чтобы собраться с духом и сделать этот сдвиг в своем сознании.

В детстве я мог сосредоточиться только на двух вещах: игре в гольф и чтении. В школе я учился плохо, но при этом был заядлым читателем и особенно любил биографии гигантов киноиндустрии, таких как Луис Б. Майер и Сэмюэль Голдвин. Они сочетали в своей работе творческую и коммерческую составляющие, что уже тогда казалось мне интересным. Этих парней интересовали все аспекты реализации проекта – от начала и до конца. Как и мой отец, они были бизнесменами, которые ежедневно надевали костюм и галстук, чтобы --">