Сергей Васильевич Зинин - История древнекитайской литературы в вопросах и ответах. Период XVII в. до н.э – I в. до н.э.

читателем, при котором один не подавляет своей эрудицией другого, а приглашает к размышлению над вопросами, допускающими разные версии ответа. То есть сама форма предполагает вдумчивое отношение к тому, о чём идёт речь, – активизацию мысли. Этому встречному движению мысли способствует краткость, ясность, чёткость изложения (сказывается математическое образование). Эта форма диалога напоминает цзэнские коаны: вопрос уже содержит ответ, притом не один, – в зависимости от индивидуального сознания и переживаемой ситуации. Можно написать тома, и суть потонет в потоке слов, а можно так поставить вопрос, что он осветит всё сразу, "здесь и теперь".

Собственно, такой объём информации и невозможно изложить линейным способом, вместить в прежнюю форму, порождаемую дискурсивным мышлением; то есть метод соответствует тому "голографическому мышлению", к которому тяготеет и наука, и искусство. Это придаёт работе современное звучание (как говорят, есть знаковое явление). Это не значит, что форма непогрешима, – есть ещё над чем поразмышлять, – но форма найдена.

Скажем, есть понятия, которые обойти невозможно, хотя автор оговаривает во Введении, что не раскрывает философских категорий, – это не входит в его задачу. Поэтому я позволю себе сказать несколько слов вместо него. Надеюсь, что вдумчивый читатель и сам догадается. Но, может быть, да, а может быть, нет. Вхождение в мир иной культурной традиции требует неимоверных усилий. Зато, если понять, глубоко прочувствовать хотя бы один термин, можно понять всё остальное (ибо "одно во всём и всё в одном"). Скажем, ли, который переводится как ритуал ("китайские церемонии"), столь же объёмно, как и любое китайское понятие. Таков принцип мышления: не отрицание, борьба противоположностей, а их единство, интеграция (инь-ян взаимопроницаемы). Это приводит к тому, что ничто не случайно, не выпадает из бытия; прошлое неизменно – Основа настоящего.

Память постоянно хранит имена совершенно мудрых, основателей древних династий – Яо, Шунь, Юй (три тыс. до н. э.), которые конкретными делами заложили основу китайской цивилизации. Если бы они были "мифическими" фигурами, как полагает автор, то Конфуций, который не говорил о сверхъестественном, не считал бы их высшим образцом: "О, как велик был Яо! Поистине велик! Только Небо более велико. Но Яо следовал ему" (Лунь Юй, VIII, 19). "Шунь управлял Недеянием. Что же он делал? Он сидел в почтительной позе, как подобает, лицом к югу" (XV, 4). У того, кто следует Недеянию, естественному ходу, у того всё само собой совершается. Если нарушается Дао, Путь Справедливости, то "Мудрые уходят от мира. Следующие за ними оставляют свою землю ради другой. Следующие за этими избегают вульгарности. Следующие за ними избегают пустых слов. На всё это были способны лишь семь человек" (XIV, 37)1. Китайские комментаторы уточняют: Конфуций имел в виду Яо, Шуня, Юя, Вэнь-вана, Тана, У-вана и Чжоу-гуна.

Но, главное, ли, как и другие категории и сам Путь-Дао, – это, прежде всего, моральные категории. "Если нет ли, откуда взяться жэнь-человечности?!" – скажет Конфуций (III, 3). Когда у Конфуция спросили, можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом, – он ответил: "Это слово – отзывчивость (шу-со-чувствие)". Это и есть жэнь (жэнь состоит из двух элементов: человек и два, то есть человек призван объединять два в одно). И дальше продолжает: "Не навязывай

другому своего" (XV, 23). И в боевых искусствах ли предназначено привести дух в равновесие, удержать от дурного шага. Можно сказать, ли – это сообразное поведение, правильный ритм, не допускающий крайности, односторонности. И об этом у Конфуция: "Почтительность без ли есть суетность. Осторожность без ли есть трусость. Смелость без ли ведёт к смуте. Прямота без ли есть грубость" (VII, 2).

Это и есть та самая Срединность, которую называют Мудростью: не противопоставлять, а уравновешивать, не допускать существования одного за счёт другого, – части за счёт целого. Если в основе морали лежат такие принципы, то она не приводит к отчуждению, к той форме индивидуализма или эгоцентризма, которая, – теперь уже многие об этом пишут, – стала причиной вырождения потребительской цивилизации (достаточно вспомнить Эриха Фромма, поставившего человека перед необходимостью выбора: "иметь, чтобы быть" или "быть, чтобы иметь"). И об этом есть у Конфуция: "Победить себя, вернуться к ли, и значит обрести жэнь. Когда однажды сам победишь себя и вернёшься к ли, в Поднебесной восстановится --">