Ирина Владимировна Одоевцева , Георгий Владимирович Иванов , Роман Борисович Гуль - Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов

ГЕОРГИЙ ИВАНОВ - ИРИНА ОДОЕВЦЕВА - РОМАН ГУЛЬ: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

«Если когда-нибудь мы прославимся и письма наши будут изданы, что подумают потомки? Все ведь может случиться» — так писал Георгий Адамович Ирине Одоевцевой 3 марта 1958 года.

Через полвека и с отправителем этого письма и с его адресатом случилось самое существенное: их эпистолярное наследие постепенно включается в общий культурный фонд отечественной словесности. Тем самым потомкам предоставляется возможность составить об их жизни и мнениях целостное представление, не замутненное априорными суждениями, вынесенными современной им критикой, и не обусловленное общественными предрассудками. Это особенно важно в случае с Георгием Ивановым, Ириной Одоевцевой и Романом Гулем. Все трое — эмигранты и рассматривались в советской печати (когда рассматривались, что было крайне редко) исключительно как представители «враждебного окружения», носители «чуждой идеологии». Но и с точки зрения представителей русской диаспоры, тоже сильно политизированной, их интенсивное общение между собой можно признать едва ли не нонсенсом — настолько разнились их изначальные «идеологические платформы». В 1920-е годы Георгий Иванов представлялся Роману Гулю не более чем расколотой в революцию «прелестной чашкой». Так он написал в своей автобиографической книге «Жизнь на Фукса» (1927) — о «берлинском сидении»: «…приехали прелестные чашки, разбитые революцией, Г. Иванов, Г. Адамович, Н. Оцуп…». Для Георгия Иванова с Ириной Одоевцевой Роман Гуль в ту пору существовал разве что в не достойном внимания образе одного из «большевизанов». Если вообще существовал.

И тем не менее — тридцать лет спустя — они имели право сказать о себе подобно Борису Пастернаку: «Нас мало, нас, может быть, трое». И продолжить еще более для нас существенным: «Мы были людьми. Мы эпохи».

Представленная в этой книге переписка велась в эпоху слома поступательного движения коммунистической идеологии по всей планете. Как раз в эту пору — с 1953 по 1958 год — общение всех троих ее участников оказалось особенно тесным. Завершилось оно не по причине разрыва отношений, а из-за кончины главного действующего лица, Георгия Иванова (после его смерти Одоевцева и Гуль продолжали оставаться в поле зрения друг друга, продолжали и переписываться, но этот корпус их писем уже не связан прямо с нашим сюжетом).

Георгий Владимирович Иванов (29. Х (10. XI). 1894, Пуки Тельшевского уезда Ковенской губ. — 26. VIII. 1958, Йер, департамент Вар, Франция; 23. XI. 1963 перезахоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, под Парижем) — поэт, прозаик, мемуарист, критик. Его предки по отцовской и материнской линии — военные, и сам он учился во 2-м кадетском корпусе Петербурга, но не закончил его, увлеченный литературой. Печатался с 1910 г., в 1912 г. выпустил первую книгу лирики «Отплытье на о. Цитеру», был приглашен Н. С. Гумилевым в «Цех поэтов», много печатался в разнообразной периодике, приватно общался с Кузминым, Блоком, Ахматовой и другими корифеями «серебряного века», сам став его органичным представителем. До 1922 г. жил в Петербурге-Петрограде, откуда осенью 1922 г. уехал в Берлин под совершенно формальным предлогом работы «над составлением репертуара государственных театров». В Россию больше не вернулся, хотя и ничьего иностранного подданства тоже не взял, проведя всю дальнейшую жизнь в статусе «русского беженца». В 1923 г. вместе с Одоевцевой, на которой женился еще в Петрограде осенью 1921 г., уехал из Берлина во Францию, где и провел оставшиеся годы жизни, преимущественно в Париже. Во Франции вел до 1938 г. активную литературную жизнь, печатался в ведущих эмигрантских изданиях, газете «Последние новости», журнале «Современные записки» и др., был неизменным председателем собраний литературного общества «Зеленая лампа», издал имевшие большой резонанс беллетризованные мемуары «Петербургские зимы» (1928), сборник стихов «Розы» (1931), ставший самой заметной книгой лирики целой литературной эпохи, но в 1938 г. изданием «поэмы в прозе» «Распад атома» неожиданно поставил точку в своей творческой деятельности. Военные годы провел с Одоевцевой в Биаррице, на юго-западе Франции, после войны вновь стал писать стихи, возобновив в 1945 г. их публикацию. В отличие от довоенных лет, материальное положение Георгия Иванова катастрофически ухудшалось, в конце концов приведя его --">