Николай Леонардович Гуданец - Загадка Пушкина

растрогался и велел передать благодарность Пушкину «за добрые чувства, которые его стихи вызывают»²².

Таким образом, подлинная причина опалы далеко не очевидна, но ее убедительно вскрыл в своем исследовании М. А. Цявловский: «можно предполагать с большой долей вероятности, что дело о высылке Пушкина было возбуждено в связи с распространявшимися во второй половине 1819 г. эпиграммами Пушкина на Аракчеева, ода же „Вольность“, сыгравшая в конечном счете официально решающую роль, не была поводом к расследованию о противоправительственных стихах Пушкина»²³.

Также Ю. М. Лотман отмечает, что стихотворением «Ноэль» и эпиграммами Пушкин нанес царю личное оскорбление, а «мнительный и злопамятный Александр мог простить самые смелые мысли, но никогда не прощал и не забывал личных обид»²⁴.

Заслуживает внимания свидетельство Я. И. Сабурова, сообщившего П. В. Анненкову, что «дело о ссылке Пушкина началось особенно по настоянию Аракчеева»²⁵.

Ничего удивительного. Вот текст эпиграммы, написанной, судя по всему, в марте 1820 г. (II/2, 1070).

На Аракчеева

Всей России притеснитель,

Губернаторов мучитель

И Совета он учитель,

А царю он — друг и брат.

Полон злобы, полон мести,

Без ума, без чувств, без чести,

Кто ж он? Преданный без лести,

Бляди грошевой солдат. (II/1, 126)

Этот крайне грубый и плоский стишок безусловно принадлежит к числу тех эпиграмм, о которых В. С. Соловьев писал, что они не только «ниже поэтического достоинства Пушкина», но и «ниже человеческого достоинства вообще, и столько же постыдны для автора, сколько оскорбительны для его сюжетов»²⁶.

Последний стих указывает на любовницу всесильного временщика Настасью Минкину, дворовую девку, которую жестокий и угрюмый Аракчеев обожал²⁷.

Допустим, пламенную страсть чудовища к мерзавке сложно назвать чувством. Возможно, пушкинскому кодексу чести не вполне соответствовал фанатично преданный императору, щепетильный и не бравший взяток граф. Но легко представить, до чего рассвирепел Аракчеев.

Рискуя задеть чувства ценителей пушкинского юмора, отмечу все же, что юный «невольник чести» ни в грош не ставил чужие честь и достоинство, причем всегда, и оттого единожды пострадал — не за свои политические убеждения, нет, всего лишь за грубое и отвратительное хамство. Его заслуженно наказали за грязные оскорбления личности, недопустимые при любом политическом режиме, будь то деспотический или ультралиберальный.

Рассмотрим некоторые обстоятельства, которые предшествовали высылке и решительно противоречат пышному мифу о мужественном и глубоко искреннем Пушкине.

В апреле 1820 г. тайный полицейский агент Фогель попытался раздобыть предосудительные стихи Пушкина у его слуги. По совету Ф. Н. Глинки²⁸ поэт отправился к военному генерал-губернатору Санкт-Петербурга М. А. Милорадовичу и в его кабинете переписал по памяти свои крамольные стихотворения. В известной степени это явилось мерой предосторожности, поскольку уже тогда молва приписывала Пушкину все подпольные стихи и эпиграммы без разбора.

Очарованный смелым поступком и манерами поэта генерал-губернатор воскликнул по-французски «О, это рыцарственно!» и затем ходатайствовал перед императором о смягчении участи Пушкина. Впрочем, честный и храбрый по натуре граф Милорадович не мог даже заподозрить, что любимец муз слукавил, записав в тетради «все литературные грехи своей музы, за исключением, впрочем, — как говорили тогда, — одной эпиграммы на гр. Аракчеева, которая бы ему никогда не простилась»²⁹ (П. В. Анненков).

Между тем по Санкт-Петербургу поползли слухи о том, что разгневанный государь император намерен сослать Пушкина в Сибирь или на Соловки.

С ужасом юный поэт вдруг обнаружил, что за свои выходки он может стяжать не только восторженные аплодисменты на дружеской пирушке, но и мученический венец. Увы, держать официальный ответ за свои слова перед лицом властей этот забияка и бретер решительно не умел — ни в юности, ни потом, к примеру, когда началось расследование по делу о «Гавриилиаде».

Вконец перепуганный, он спешит к Н. М. Карамзину и со слезами на глазах умоляет его о заступничестве³⁰.

В письме от 19 апреля 1820 г. Карамзин сообщил о той беседе И. И. Дмитриеву: «Над здешним поэтом Пушкиным если не туча, то по крайней --">