Дмитрий Борисович Кабалевский , Дмитрий Дмитриевич Благой , Александр Борисович Гольденвейзер , Елена Ивановна Гольденвейзер , Лия Моисеевна Левинсон , Татьяна Петровна Николаева , Элеонора Григорьевна Эксанишвили , Лазарь Наумович Берман - В классе А. Б. Гольденвейзера

встретили приветливость, но вместе с тем и строгость— строгость в отношении к искусству. Мне кажется, что эта строгость была одной из самых замечательных черт Александра Борисовича и Анны Алексеевны^[21], и именно она научила меня с уважением относиться к искусству.

Говоря об Александре Борисовиче, трудно выбрать, на чем остановиться: можно говорить о нем как о замечательном пианисте; у меня были моменты большого потрясения в связи с его игрой, например от замечательного исполнения финала b-moll’ной сонаты и мазурок Шопена, Карнавала Шумана.

Говоря об Александре Борисовиче как о педагоге, надо сказать, что краеугольным камнем его преподавания был подход от музыки: на первом месте всегда стояла музыка, с нее он начинал, и ею подсказывались все дальнейшие указания. Но и в области техники у Александра Борисовича были свои интересные приемы, которые имели и для него и для нас огромное значение. Должен сказать, что очень большое внимание он уделял тщательности и отчетливости каждого пальца, и сейчас, в шестьдесят лет, я до сих пор чувствую, как это мне помогает. Теперь на это обращают меньше внимания, а больше занимаются последовательностью движений, и часто видишь, что у учащихся консерватории недостаточно хорошо работают четвертый и пятый пальцы.

Но самое главное в преподавании Александра Борисовича — это то, что он всегда заботился о развитии пианиста-музыканта. Прежде всего Александр Борисович всегда обращал внимание на просодию музыкальной речи, на то, чтобы учащиеся правильно читали все, что написано композитором. Это делалось очень незаметно, но по прошествии нескольких лет оказалось, что я умею «правильно выражаться на музыкальном языке». Отсюда проистекают некоторые замечательные находки Александра Борисовича, например его трактовка группетто как квинтоли со слигованной первой нотой, что позволяет не «садиться» на сильное время; до Александра Борисовича никто группетто так не расшифровывал.

Очень поучительно отношение Александра Борисовича к тексту. Он всегда требовал точного выполнения того, что написано в нотах, но при этом никогда не угнетал индивидуальности. Я думаю, что могу сказать за всех учеников, что все они умеют читать текст и знают все обозначения. Между тем бывают случаи, когда студенты консерватории на вопрос, что такое dolce, отвечают, что это означает «медленно», а одна ученица, когда ее спросили, что означает «I’istesso tempo», сказала, что это — «листовский» темп; даже с теми, кто учится у Александра Борисовича еще в школе, ничего подобного никогда не бывает.

Я должен отметить большое значение репертуара, который Александр Борисович дает своим ученикам. Он не допускал, чтобы ученики его играли слабые, посредственные произведения. Огромное значение он всегда придавал изучению Баха, и почти все его студенты играли его очень много.

Александр Борисович в своей педагогической практике большую роль отводил развитию чисто музыкальных навыков, любил, например, давать транспонировать. Я помню, что играл 12 этюдов Шопена в двенадцати тональностях. Это было нелегко, но зато я научился совершенно свободно транспонировать, и это мне очень пригодилось, когда приходилось выступать в разных концертах, где надо было, скажем, «Весенние воды» Рахманинова аккомпанировать то Валерии Владимировне Барсовой на тон выше, то Надежде Андреевне Обуховой на тон ниже.

Большое значение Александр Борисович всегда придавал педализации. Он справедливо не любил жирной педали и часто повторял совершенно правильный афоризм, что учиться педализировать надо начинать с того, чтобы уметь играть без педали.

Говоря об Александре Борисовиче, очень трудно отметить все то замечательное, что мы от него получили. Он поистине представляет собой энциклопедическую книгу, перелистывая которую можно получить ответ на любой вопрос. Так же как Самуил Евгеньевич Фейнберг, я могу сказать: я начал занятия у Александра Борисовича двенадцати лет, кончил у него консерваторию в 1917 году, но до сих пор продолжаю учиться у него, и это очень радостно, что он с нами и мы можем к нему обращаться и внимать его мудрым советам.

Г. Р. Гинзбург

Я имел счастье не только учиться у Александра Борисовича, но, можно сказать, и воспитываться у него. Я жил у него свыше десяти лет и поэтому знал его и испытывал его воздействие более, чем кто-либо другой из его учеников. Я вспоминаю годы учения у него не --">