Дмитрий Борисович Кабалевский , Дмитрий Дмитриевич Благой , Александр Борисович Гольденвейзер , Елена Ивановна Гольденвейзер , Лия Моисеевна Левинсон , Татьяна Петровна Николаева , Элеонора Григорьевна Эксанишвили , Лазарь Наумович Берман - В классе А. Б. Гольденвейзера

ком сохраню, пока буду жив, — помнится, такими словами обычно заканчивал заметки и воспоминания об особенно близких ему людях сам Александр Борисович Гольденвейзер.

ПРИЛОЖЕНИЕ. ИЗ СТЕНОГРАММЫ СОБРАНИЯ СЕКЦИИ МУЗЫКАНТОВ-ПЕДАГОГОВ МУЗЫКАЛЬНЫХ ШКОЛ В ЦДРИ^[20]

С. Е. Фейнберг

Я являюсь одним из самых старых учеников Александра Борисовича, начав у него учиться еще в 1905 году. Для нас, учеников, Александр Борисович — не только величайший авторитет во всех музыкальных и творческих вопросах, но и друг, наставник. К нему обращаются не только с музыкальными, но и самыми разными жизненными вопросами. Я до сих пор с гордостью считаю себя его учеником, и если мне встречается сомнительный вопрос в области исполнительства, композиции или какой-либо иной творческой области, злоупотребляю временем Александра Борисовича, обращаясь к нему за помощью и советом.

Я хочу отметить огромное впечатление, которое на меня производят некоторые черты характера Александра Борисовича и его таланта. Это прежде всего глубокая принципиальность при неустанном стремлении к совершенству. Принципиальность Александра Борисовича мне сейчас особенно ясна и дорога; на протяжении всей жизни он в главном не менял ни своих вкусов, ни отношения к композиторам, ни к музыке, ни к нам, его ученикам. Помню, это было в 1907 году, Александр Борисович пришел однажды в класс и сказал, что только что вышли из печати два замечательных произведения: «Золотой петушок» Римского-Корсакова и три сонаты Метнера. Я, конечно, сейчас же пошел в магазин, купил эти ноты и сам убедился в том, какие это действительно замечательные сочинения, — до сих пор Римский-Корсаков и Метнер относятся к самым любимым мною композиторам. В другой раз опять, когда я как-то сидел в классе, Александр Борисович сказал, что сейчас в зале репетируется замечательное произведение — Вторая симфония Александра Федоровича Гедике, композитора, чью музыку он неизменно очень ценил и любил.

Должен сказать, что я начал заниматься музыкой в том возрасте, когда вкусы молодого музыканта еще незрелы. И хотя я и тогда любил классику, особенно Моцарта и Бетховена, но то, что Александр Борисович направил меня на детальное изучение творчества Баха, сыграло особенно большую роль в моем формировании как музыканта, — ведь в пятнадцать-шестнадцать лет можно не оценить всех красот, которые мы находим у Баха в более зрелом возрасте.

Александр Борисович был всегда одним из самых передовых музыкантов: все новое и значительное, что появлялось в музыке, он всегда отмечал и умел заразить своим отношением к нему своих учеников. Именно в его классе чаще всего можно было слышать сочинения Рахманинова, Скрябина, Метнера. В частности, я кончал консерваторию Третьим концертом Рахманинова, который до меня, кроме автора, никто не играл. Очень важно, что Александр Борисович умел привить нам настоящее патриотическое чувство в отношении нашей родной русской музыки.

Александр Борисович как-то отметил, что я не отличаюсь особыми ораторскими способностями. Боюсь, что и сейчас я не сумел в кратких словах рассказать даже о том главном, что вынес из уроков Александра Борисовича, о том огромном впечатлении, которое на меня производила его личность и его деятельность.

Мне хочется в заключение горячо поблагодарить Александра Борисовича и попросить у него разрешения — и впредь оставаться его учеником.

В. В. Нечаев

Всегда очень трудно говорить, когда перед вами — большая, крупная личность. Поэтому говорить об Александре Борисовиче тоже очень трудно. Волнуешься и потому, что приходится касаться далекого времени, с которым связаны лучшие молодые годы. Я учился у Александра Борисовича почти столько же времени назад, как и Самуил Евгеньевич Фейнберг. Я начал обучаться у него двенадцати лет, до этого же никогда не учился, а играл дома самоучкой только танцы. Даже на вступительном экзамене в Народную консерваторию я играл матчиш, причем меня заставили его сразу транспонировать в другую тональность. После этого меня привели к Александру Борисовичу, где я повторил свой репертуар, и он взял меня в свой класс, что, конечно, было с его стороны большой смелостью.

По существу, Александру Борисовичу я обязан всем своим музыкальным развитием. Когда я впервые оказался в 1907 году в его уютной, ласковой квартире в Афанасьевском переулке, меня там --">