Серж Лифарь - Дягилев и с Дягилевым

ба­
летов, обращенную к моему издателю. Если тебя интере­
сует данный случай, то я могу тебе сказать, что Рубин­
штейн, как и многие другие театральные антрепренеры,
сделала предложение Пайчадзе о постановке «Аполлона».
Что касается до меня, то я никому не предлагаю, ни пря­
мо, ни косвенно, моих произведений».
Письмо это вообще очень любопытно, и его последние
строки живо говорят о том, как в 1928 году резко обозна­
чились новые — и такие непохожие — пути, по которым
отходили от искусства Дягилев — к коллекционированию
книг, Стравинский — к религии и мистике: «Когда ты
едешь из Афона? Должен тебе сказать, что я очень тебе за­
видую, тем более что меня совсем иное притягивает
к этим святым местам. Что я просил бы тебя сделать для
меня, так этот привезти мне несколько икон (олеографий)
и деревянный крест, дав освятить их там же, на месте. Так
как я знаю, что ты едешь на Афон за книгами, то я буду те­
бе благодарен, если ты привезешь мне каталог всех рус­
ских и славянских книг (которые находятся сейчас в про­
даже)... Обними крепко Лифаря за его милое письмо, ко­
торое доставило мне удовольствие, и скажи, что я ему по­
сылаю Евангелие, которое обещал».
Вскоре после этого Дягилев узнал, что Стравинский
«продался» Иде Рубинштейн и пишет для нее такие бале­
ты, которые приводили Сергея Павловича в ужас («Только
что вернулся из театра с головной болью от ужаса всего,
что видел, и, главное, от Стравинского», — писал он мне).
В его «рубинштейновских» письмах он высказывает поже­
лание, чтобы кто-нибудь взорвал «все эти старые бараки,
с их публикой, с их рыжими... мнящими себя артистками,
с растраченными миллионами и купленными на них компо­
зиторами». Так глубоко разочарование Сергея Павловича
в Стравинском, что и его обрекает он на уничтожение,
и его хочет «взорвать». А с каким злорадством ловит он
Игоря Стравинского на лицемерии, с какой иронией пе­
редает его слова, сказанные вечером Иде Рубинштейн, —
«прелестно, говорю от сердца, очаровательно», и телефон­
ный звонок на следующее утро ему, Дягилеву, с выражени­

272

Часть третья / РУССКИЙ БАЛЕТ

ем «сожаления, смешанного с негодованием» по поводу
того, что они видели накануне. С горечью говорил Сергей
Павлович:
— Наш Стравинский, наш знаменитый Игорь, мой
первый сын, больше всего теперь любит Бога и денежки.
(Дягилев считал своим первым сыном Стравинского, вто­
рым — Прокофьева и третьим... Дукельского.)
В 1928 году Игорь Стравинский перестал интересовать
Дягилева, — не такова была священная весна их отноше­
ний 1909-го, 1910 годов...

Сезон 1910 года. — Триумф «Ш ехеразады»
и «Ж ар-птицы». — Возрож дение ф ранцузской
и русской балет ной крит ики

Весною 1910 года Париж снова увидел дягилевский балет
и дягилевскую оперу, снова начался Русский сезон с еще
более богатой и интересной программой: сверх репертуара
прошлого года Дягилев привез пять новинок: «Шехеразаду», «Жар-птицу», «Карнавал», «Ориенталии» и «Жизель».
В 1910 году Дягилев шел тем же путем, что и в 1909 году,
и можно установить почти полный параллелизм балетов
обоих сезонов: восточной «Шехеразаде» соответствовала
восточная «Клеопатра», дивертисментным хореографиче­
ским эскизам «Ориенталии» (никогда больше не возоб­
новлявшимся) на музыку разных композиторов такой же
дивертисментный и пестрый «Пир», романтическому
«Карнавалу» романтические «Сильфиды», и даже «Павиль­
он Армиды» был через Теофиля Готье в родстве с «Жизелью». Этот параллелизм позволял судить о росте Русского
балета, о его углублении: конечно же, «Шехеразада» была
гораздо значительнее «Клеопатры», а великолепная «Жарптица» не уступала «Половецким пляскам».
Дягилев достиг своей цели — в 1910 году он превзошел
себя 1909 года, и правы были парижские корреспонденты
«Аполлона», писавшие, что «прошла лишь неделя русских
спектаклей в Париже, но огромный успех нашего балета
уже определился, даже несмотря на отсутствие Павло­
275

Книга первая / ДЯГИЛЕВ

вой». Успех 1910 года был еще большим, чем в 1909 году,
хотя, может быть, и не столь энтузиастическим: в 1909 го­
ду парижский зритель был более поражен и ослеплен бле­
ском и великолепием театрального зрелища, в котором
так празднично сочетались живопись, музыка, танец
и пластика, — в 1910 году впечатление, не столь бурно вы­
ражаемое --">