Барт ван Лоо - Шансон как необходимый компонент истории Франции

Барт ван Лоо Шансон как необходимый компонент истории Франции

Издание осуществленно при поддержке фламандского литературного фонда «Flemish Literature Fund»

© 2012 De Bezige Bij Antwerpen en Bart Van Loo

© И. Гривнина. Перевод, 2014

© ООО «ИД «Флюид», 2014

* * *

Longtemps, longtemps, longtemps

Après que les poètes ont disparu

Leurs chansons courent encore

dans les rues

La foule les chante un peu distraite

en ignorant le nom de l’auteur

sans savoir pour qui battait

son coeur

Parfois on change un mot, une phrase

et quand on est à court d’idées

on fait la la la la la la

La la la la la la’

Charles Trene, L’âme des poètes, 1951

Потом, потом, потом,

Когда уйдут поэты в мир иной,

Песни их поплывут

Над землей.

Мы их поем, не зная, кто

Их написал и для кого,

Ради кого

Билось сердце его.

Часто меняем то слово, то фразу,

А если забыли,

Поём все разом: ля-ля-ля, ля-ля-ля…

Ля-ля-ля, ля-ля-ля.

Шарль Трене, «Души поэтов»

Афиша

«Песни – лучшие моментальные снимки кусочков времени, совершенно незаменимые для историков».

Жан-Жак Гольдман

Из которой следует, что на этой планете существует множество песен, написанных не на английском языке, только все об этом давным-давно забыли. Что ж, придется напомнить вам о них.

Осень 1989 года. Мне шестнадцать лет, и я совершенно потерял голову. Потому что в Бельгию приезжает Билли Джоэл. И у меня есть билеты. На мой самый первый большой концерт. Я крутил на проигрывателе его пластинки, я подпевал всем его песням. Так что главное событие 1989 года – не падение Берлинской стены, а приезд Билли Джоэля. Дитя своего времени, я был полностью погружен в мир англосаксонской музыки. Не только Билли Джоэл, но и Dire Straits, Pink Floyd, The Rolling Stones, Лу Рид, The Doors, Брюс Спрингстин, Джексон Браун, Fischer Z, Supertramp и Talking Heads сопровождали мою юность. Но, как ни странно, именно тогда, в 1989 году, картина моего мира резко изменилась.

В одно прекрасное утро мой замечательный учитель Франс Герман Гёденс достал из своего красного портфеля белую кассету. И этот его жест полностью поменял мою жизнь. Мои товарищи по классу еще дремали, а я проснулся.

«Moi, je n’étais rien et voilà qu’aujourd’hui / je suis le gardien du sommeil de ses nuits / Je l’aime à mourir»^[1].

Что это? Голос, гитара, объяснение в любви, какие средневековые трубадуры могут с этим сравниться. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Это было впервые по-французски. Mon coeur s’emballe^[2]. Прошло совсем немного времени, и полный набор песен Франсиса Кабреля занял почетное место в моем шкафу. Мягкая, сладострастная романтика Je l’aime à mourir, как мне теперь кажется, попалась мне как раз вовремя, Je l’aime à mourir заняла место в моем сердце. И находится там до сих пор. В песнях заключена немереная сила, против которой вряд ли можно устоять. Вы слышите знакомую мелодию – и вмиг переноситесь в прошлое. Оказывается – чтобы вернуться в прошлое, достаточно послушать старые записи; даже печенье «Маделейн» не действует с такой силой.

Je l’aime à mourir всякий раз возвращает меня в раннюю юность. Время, полное надежд, романтики и увлечений. Эта песня дает надежду, что я не вовсе растерял качества, присущие молодости, раз она может привести меня туда, где найдутся и другие сокровища, не уступающие первым. Раз уж Кабрель пишет такие песни, должны найтись и другие французы, способные предложить товар не хуже, да? Из любопытства я стал обходить магазины, торговавшие пластинками и дисками. И новый мир открылся передо мной. 1989 год, мне шестнадцать лет, и этот новый мир потряс меня.

Поиски шли с трудом. Молодежь в основном увлекалась The Who и новыми дисками Элвиса Костелло или Тома Уэйтса; и ни у кого, совсем ни у кого в коллекции не было французов. Так что совета спросить было не у кого. Взрослые отмахивались, явно не понимая, что мне нужно. Радио молчало на всех языках: и по-английски, и по-фламандски. Случайно я наткнулся на Жака Бреля. От Кабреля он отличался лишь двумя буквами, и я решил, что этот, должно быть, неплох. Но тут начались трудности. Жака Бреля сперва надо было научиться понимать. Брель подобен хорошему вину: с годами букет его становится лишь богаче. Пока ты молодой остолоп, можно обратиться к кому-нибудь за помощью, которую едва ли найдешь, но я упорно продолжал поиски.

К счастью, несмотря на трудности, я добыл текст «Вальса на тысячу четвертей» (La valse à mille temps). Каждый вечер я пытался спеть его по памяти, или, лучше сказать, par coeur^[3], но даже с текстом в руках у меня ничего не получалось. Быстрая, четкая --">