Роберт Альберт Блох - Кушетка

смотрела на игрушку. Человек смотрел на толпу: скучный бизнесмен, мутноглазый бездельник, хихикающая стенографистка и ее подружка, жующая резинку...

Теперь он стоял позади седого человека, который мусолил во рту окурок сигары и внимательно следил за движущейся фигуркой.

Клоун, глазеющий на клоуна.

Он уставился на этого человека, вполуха слушая, как торговец заливается соловьем:

— Заведите его один раз — и он никогда не остановится...

ЭТОГО клоуна можно было остановить. И даже очень легко.

— Ну, я вижу, вы, ребята, умные люди. Вы знаете, что я имею в виду, говоря, что у этой маленькой новинки вечная пружина, подлинный швейцарский механизм!

Он огляделся вокруг, пока „умные люди” хихикали, глазели и жевали. Клоуны! Все до одного! И этот, с окурком сигары, — хуже всех!

— Каждая — с безусловной гарантией. Они никогда не устанут, они не могут сломаться или опрокинуться!

Нет, могут!

Он сделал шаг назад, сунул руку в карман куртки. Затем, быстро вытащив что-то из кармана, зашел за спину человеку с сигарой и резко придвинулся к нему.

Жаль, что не удалось увидеть, как открылся рот клоуна и выпал окурок сигары. Жаль, что не видно было его искаженного лица, когда он падал. Не было времени смотреть.

Нужно было сразу отойти — очень тихо и спокойно, осторожно, осмотрительно и скромно, постоянно внушая себе: „Не беги, все кончено...”

Позади послышались крики.

— Эй, что случилось?..

— Парень гукнулся.

— Должно быть, пьян...

— Может, сердечный приступ?.. Нет... не трогайте его... скорую...

Он удалялся, и шум за спиной затихал.

Но устоять перед искушением он не мог и разок оглянулся. Он увидел полукруг взволнованной толпы возле лежащего на тротуаре человека.

Взглянул на стол: игрушечная фигурка с концертино опрокинулась на бок и слабо дрыгала ногами в воздухе. Все движения стали затихать и фигурка замерла.

Механически передвигая ноги; он уходил всё дальше. Оставаться здесь не было никакого смысла. Семь часов.

Ровно семь часов — и клоун мертв.

3

Выйдя из лифта, он пошел по коридору к двери.

Остановившись перед ней, уставился на табличку: „В. Л. Янц, Д.М.”¹

Четкие буквы отступили, когда он повернул ручку и распахнул дверь, чувствуя влажный холодок. Нет, не дверная ручка была холодной и влажной, а его рука. Это казалось отчасти даже забавным. Достаточно забавным, чтобы вызвать улыбку. Он торопливо провел ладонью вдоль полы куртки.

Свет горел, но комната была пуста. Он посмотрел в угол. Дверь в главную приемную приоткрыта.

— Это вы, мистер Кэмпбелл? Мы здесь.

Терри стояла перед баром у противоположной стены, белокурая и прекрасная. Даже деловой костюм не портил ее. Но кто этот чужак? Рослый человек, на вид — лет тридцати...

Терри вышла вперед, закрывая собеседника.

— Я не думала, что так поздно, — сказала она. — Мои часы у ювелира. Он улыбнулся, глядя на нее.

— Знаю.

Как он и ожидал, Терри опустила глаза.

— Ах да, конечно...

Она покраснела. Хорошо.

— Сейчас ровно семь, — сообщил он и снова улыбнулся. — Точность одно из моих немногих достоинств.

Терри повернулась и кивнула чужаку.

— Вы ведь, кажется незнакомы? Дэйв, это Чарльз Кэмпбелл. Доктор Дэвид Линдсей.

Рослый человек протянул руку.

— Рад видеть вас, — сказал он.

— Доктор Линдсей?

— Мой кабинет рядом, в холле, налево, — он улыбнулся. — Иной раз, когда у меня вечерний прием, мне удается чуточку отдохнуть.

Он повернулся к Терри.

— Пора идти к себе. Вы не забудете отдать дяде билет?

— Не забуду, — кивнула Терри. — Он ждет не дождется этой игры.

— Я бы хотел, чтобы вы пошли с нами.

— Вы же знаете, в пятницу вечером у меня занятия.

Чарльз с любопытством взглянул на Линдсея.

— Вы говорите об игре профессионалов в „Колизее”?

— Верно. Она должна стать одной из самых интересных в этом сезоне. Чарльз усмехнулся.

— Знаю. Вчера вечером доктор Янц говорил о ней.

— Он часто играл в колледже, — сказала Терри.

Линдсей поставил бокал

--">