Автор Неизвестен - Жизнеописания трубадуров

дыша,

На пышную траву присев,

Узрел стройнейшую из дев,

Чей зов мне скрасил бы досуг.

Владельца замка дочь, она

Была здесь без друзей, одна;

Я, все, чем радостна весна,

Открыть прелестнице спеша,

Хотел сказать ей, как нежна

Листва и песня птиц звучна;

Она ж переменилась вдруг.

Пролились слезы, как родник,

И бедный вымолвил язык:

"О Иисус, сколь ты велик!

Тобой уязвлена душа:

Ты оскорблен был, но привык

Столь к поклонению, что вмиг

Находишь для отмщенья слуг.

Мой друг, чей благороден нрав,

Чей вид изыскан, величав

И смел, сейчас летит стремглав

К тебе, тем сердце мне круша;

Ах, знать, Людовик^[44] был не прав,

Их проповедью в бой подняв,

Коль мучит душу мне недуг"

Я, жалоб выслушав поток

Под лепет струй, сказал: "Упрек

Ваш лишь гневит напрасно рок;

Красавица, жизнь хороша;

От слез тускнеют краски щек;

Тот, кто в листву леса облек,

Избавить может вас от мук".

Она ответила: «Сеньор,

Я верю, будет не в укор

Мне этот хульный разговор:

"Бог, как от всех, кто жил греша,

В той жизни от меня свой взор

Не отвратит – но до тех пор

Как жить, когда далеко друг?"»

IV ПЕЙРЕ де ВАЛЕЙРА^[45]

Пейре де Валейра родом был из Гаскони, из владении эн Арнаута Гильема де Марсана^[46]. Был он жонглером в те же времена, что и Маркабрюн, и песни слагал он, как и все в ту пору, не Бог весть какие^[47], – все про листья, да цветы^[48], да птичье пенье. И песни эти славы ему не снискали, и сам он ничем другим не прославился.

V ДЖАУФРЕ РЮДЕЛЬ, СЕНЬОР БЛАЙИ^[49]

Джауфре Рюдель, сеньор Блайи, был муж весьма знатный. Заочно полюбил он графиню Триполитанскую^[50], по одним лишь добрым слухам о ее куртуазности, шедших от пилигримов, возвращавшихся домой из Антиохи^[51]. И сложил он о ней множество песен, и напевы их были очень хорошие, но слова простые^[52]. И так хотел он узреть ее, что отправился в крестовый поход^[53] и пустился плыть по морю. На корабле одолела его тяжкая болезнь, так что бывшие с ним считали его уже умершим и, доставивши в Триполи, как мертвого, положили в странноприимном доме. Графине же дали знать об этом, и она пришла к нему, к самому его ложу, и заключила в свои объятия. Сразу узнал он, что то сама графиня, и вернулись к нему слух и чувства^[54]. И воздал он славу Господу за то, что сохранилась ему жизнь, пока он ее не узрел. И так он и умер у нее на руках. И повелела она похоронить его с великими почестями при храме тамплиеров^[55], сама же по великой горести о нем в тот же день постриглась в монахини.

Длиннее дни, алей рассвет^[56],

Нежнее пенье птицы дальней,

Май наступил – спешу я вслед

За сладостной любовью дальней.

Желаньем я раздавлен, смят,

И мне милее зимний хлад,

Чем пенье птиц и маки в поле.

Я верой в Господа согрет –

И встречусь я с любовью дальней.

Но после блага жду я бед,

Ведь благо – это призрак дальний.

Стать пилигримом буду рад,

Чтоб на меня был брошен взгляд,

Прекраснейший в земной юдоли.

Услышать на мольбу в ответ

Жду, что готов приют мне дальний;

Я мог бы, если б не запрет,

Быть рядом с ней и в дали дальней;

Польются наши речи в лад

И близь и даль соединят,

Даря усладу после боли.

Печаль и радость тех бесед

Храню в разлуке с дамой дальней,

Хотя и нет таких примет,

Что я отправлюсь в край тот дальний:

Меж нами тысячи лежат

Шагов, дорог, земель, преград...

Да будет все по Божьей воле!

Даю безбрачия обед,

Коль не увижусь с дамой дальней.

Ее милей и краше нет

Ни в ближней нам земле, ни в дальней.

Достоинств куртуазных клад

Сокрыт в ней – в честь ее я рад

У сарацинов^[57] жить в неволе.

С Творцом, создавшим тьму и свет,

Любви не позабывшим дальней,

Я в сердце заключил завет,

Чтоб дал свиданье с дамой дальней,

Чтоб стали комнаты и сад

Роскошней каменных палат

Того, кто ныне на престоле.

Мой только тот правдив портрет,

Где я стремлюсь к любови дальней.

Сравню ль восторги всех побед

С усладою любови дальней?

Но стать горчайшей из утрат –

Ибо я крестным был заклят –

Ей предстоит. О, злая доля!

О, сладость горькая утрат!

Будь крестный мой врагом заклят^[58]!

Страсть без ответа – что за доля!