Монах Юкинага - Повесть о доме Тайра

Монах Юкинага Повесть о доме Тайра

Перевод со старояпонского, статья и комментарии Ирины Львовой

Перевод стихов Александра Долина

Предисловие

I

Кто и когда написал «Повесть о доме Тайра»? Кто автор этого сочинения, до сих пор популярного в японском народе? Первые сведения о создателях «Повести» сообщает поэт и прозаик японского Средневековья монах Кэнко (1283–1350) в своей знаменитой книге «Записки от скуки»: «В царствование императора Го-Тобы жил на свете Юкинага, прежний правитель края Синано, известный своей ученостью… Сей монах Юкинага создал „Повесть о доме Тайра“ и обучил слепца по имени Сёбуцу рассказывать эту повесть. А Сёбуцу, уроженец восточных провинций, расспрашивал воинов-самураев о ратных делах и о них самих и помог Юкинаге все это описать. От рождения обладал Сёбуцу исполнительским даром; нынешние певцы-сказители все ему подражают»^[1].

Итак, один человек, «известный ученостью», создал «Повесть», а затем «обучил» другого… Знакомая, традиционная версия! В Японии у каждого прославленного сочинения обязательно должен был быть автор, в крайнем случае допускалось содружество двух таких авторов. Именно так, согласно традиции, появилось в 712 году, на заре японской истории, древнейшее произведение японской литературы «Записи о древних делах» (яп. Кодзики). Только по сравнению с «Повестью» творцы «Записей» как бы поменялись местами: сперва, как сказано в предисловии, слепой певец выучил наизусть мифы и легенды, бытовавшие в народе, а уж потом некий ученый муж оформил и записал их в назидание потомкам… Однако современная филологическая наука, не отрицая важной, благотворной роли людей, превращавших устные сказы в произведения литературы, убедительно доказывает иное, фольклорное происхождение эпических памятников Японии.

Из книги монаха Кэнко, умершего в 1350 году, явствует: уже в первой половине XIV века «Повесть о доме Тайра» существовала как законченное, сложившееся произведение.

Следовательно, возникла она в XIII веке, по свежим следам событий, всколыхнувших всю Японию в конце XII столетия и ставших важным рубежом в ее исторической судьбе. «Повесть» дошла до наших дней во множестве списков, варьирующих один и тот же сюжет — борьбу двух военно-феодальных домов Тайра и Минамото. По свидетельству японских филологов, ни одно произведение средневековой литературы не имеет столько разночтений и вариантов, как «Повесть о доме Тайра», начиная от самых ранних, коротких списков и кончая пространными, длинными, бытовавшими даже под отдельными самостоятельными заголовками, такими, например, как «Повесть о расцвете и гибели домов Тайра и Минамото». Наличие столь большого количества вариантов уже само по себе говорит о фольклорном происхождении «Повести», отдельные части которой возникали стихийно, а затем вставлялись или, напротив, изымались из письменных текстов.

Став произведением литературы, «Повесть» обрела новую, качественно отличную жизнь: произошла своего рода дефольклоризация эпоса.

Что же касается певцов-сказителей, о которых говорится в книге монаха Кэнко, то такие певцы существовали в Японии еще в древние времена. Были они и в Средние века. Сведения о странствующих сказителях, профессиональных исполнителях различных баллад и сказов, встречаются уже в источниках X века. Чаще всего бывали они слепыми. В народе их прозвали «монахами с лютней» (яп. бива-хоси), потому что голова у них была обрита, как у буддийских монахов, а свои сказы они распевали под аккомпанемент лютни, отдаленно напоминающей нашу домбру. Такую лютню, струны которой издают низкий, глубокий звук, завезли в Японию из Китая, куда, в свою очередь, лютня попала из Ирана, с которым в те отдаленные времена шла оживленная торговля по знаменитому Шелковому пути. Средневековая японская живопись запечатлела этих «слепых бандуристов» средневековой Японии и на уличных перекрестках, и во дворцах знати. Несомненно, что они-то и были первыми создателями «Повести», а уж потом ученые люди превратили их сказы в произведение литературы.

Слепой сказитель Сёбуцу и «прославленный ученостью» Юкинага, о которых говорит Кэнко в «Записках от скуки», воспринимаются как обобщенные образы --">