Георгий Пахимер - История о Михаиле и Андронике Палеофагах

Георгия Пахимера История о Михаиле и Андронике Палеофагах ТРИНАДЦАТЬ КНИГ

Том 1 ЦАРСТВОВАНИЕ МИХАИЛА ПАЛЕОЛОГА 1255–1282

ПЕРЕВОД под редакциею профессора Карпова.^[1]

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПАХИМЕРЕ И ЕГО ИСТОРИИ

Все, что известно нам о личности Георгия Пахимера, высказано им самим в его истории. Родившись от мирских родителей, Пахимер еще в молодости причислен к клиру и мало-помалу взошел на степень протэкдика, следовательно, занимался делами церковного судопроизводства. Эта среда служебной деятельности необходимо сближала его с должностями гражданскими и придворными, и впоследствии доставила ему почетное имя и значение дикеофилакса. Таким образом Пахимер, по роду своих занятий стоял на точке непрестанных отношений между властями церковными и мирскими, и не мог не быть знаком как с внутренними расположениями византийского патриархата, так и с монархическими стремлениями своего времени. Такое его положение, благоразумно охраняемое уменьем держаться иногда между двух огней, давало ему возможность быть верным наблюдателем, или даже личным свидетелем сокровенных пружин, приводивших в движение дела церкви и империи, следовательно, снабжало его самыми важными условиями для выполнения того, что требуется от историка. И действительно, история Пахимера, если будем смотреть на нее со стороны содержания и духа писателя, есть явление, по тому времени, превосходное, и для составления правильного понятия о тогдашних событиях весьма полезное.

Георгий Пахимер описал царствование Михаила Палеолога и большую часть царствования Андроника Палеолога старшего; так что историческими своими рассказами, если возьмем их в совокупности с повествованиями о событиях, предшествовавших этой династии, обнял период времени около 53 лет, то есть, с 1255 до 1308 года. Все это время византийской жизни было самое тревожное; восточная империя доживала тогда последний период своего существования и находилась как бы в предсмертной агонии. Не говорим о степени внешних, или географических ее пределов, и об отторжении от ней лучших ее городов и областей: это одно — еще не решительный признак распадения государственного тела: говорим о нравственном разъединении сословных интересов, за которым естественно следовало эгоистическое обособление и интересов личных. Во второй половине 13-го и в 14 веке Византийская империя представляется похожею на человека, неистово раздирающего члены собственного своего организма. Не меч и огнь разрушали ее; эти бичи, подобно хищным животным, падали уже на труп мертвеца, убитого внутренним тиранством, домашнею враждою, нравственною язвою. В основании зла, отравлявшего империю, лежала какая-то дикая игра религиозными убеждениями, свободою совести и чувством нравственным. Святые истины веры перешли в мертвую формулу и сделались либо орудием своекорыстия, либо чем-то чуждым, не принадлежащим к жизни, какими-то ненужными для ней правилами. Поэтому между государственными сословиями и отдельными лицами не осталось никакого внутреннего цемента, который разнородные части связывал бы в одно целое духовно; все, что еще не распалось и напоминало о существовании гражданского тела, держалось только связью внешнею, и узел этой связи был исключительно в руках императора. Высшие чины государства, томясь неимоверно развившеюся и ничем неутолимой жаждою роскоши, разоряли области и грабили народ; патриарх и духовенство страдали под гнетом внешней силы и чрез то либо замыкались сами в себя и молчали, либо распадались на партии и зарождали в народе дух сектанства; торговля и промышленность обусловливались монополиею, запутывались продажею привилегий и почти всецело перешли в руки иностранцев; войско почти совершенно потеряло национальный элемент и состояло из наемного скопища разноплеменных варваров, которые, нисколько не сочувствуя пользам империи, жаждали только добычи и больше опустошали византийские области, чем сколько охраняли их. Таково было состояние восточной империи в тот период, который описывается в истории Пахимера. При этой разрозненности интересов и разобщении частей стройного некогда и могущественного государства, трудно было историку сохранить беспристрастие взгляда и не увлечься духом партии: но Пахимер в этом отношении является неукоризненным; истина у него идет впереди всех личных или сословных расчетов, --">