Арчибальд Джозеф Кронин - Дневник доктора Финлея

слетел с грязных ступенек и как ветер помчался за ближайшим доктором.

В то время доктор Снодди еще не был женат на богатой миссис Иннес и не переехал в полезный для здоровья Ноксхилл. Его еще ничем не примечательная недвижимость находилась на Хай-стрит, расположенной рядом с Веннелом. Этот Снодди и пришел к Сэму.

Сэм лежал на спине с открытым ртом и закрытыми глазами. Ни один мученик не страдал больше, чем Сэм, пока врач его осматривал.

Его стоны и в самом деле собрали толпу вокруг дома, полагавшую, что это он снова пользует свою жену, однако, когда истина открылась, сочувствие к Сэму было огромным.

Доктор был впечатлен, хотя и озадачен состоянием Сэма: никаких переломов костей, никаких повреждений внутренних органов, но что-то, несмотря на это, было не так, о чем свидетельствовали столь явные страдания пациента.

Наконец Снодди, маленький, заурядный, напыщенный человечек, преисполненный огромным чувством собственного достоинства, глубокомысленно и зловеще изрек:

– Это позвоночник!

С глухим стоном Сэм повторил эти слова. И Питера до мозга костей пронзил ужас.

– Понимаете, – прошептал он, – это мы виноваты, мы несем полную ответственность. У него должно быть все необходимое. Он ни в чем не должен нуждаться! Ни в чем!

С этого и началось. Больному было необходимо питание, хорошее, полноценное. Питание было ему обеспечено. А также антидепрессант. Питер заметил, что бренди подходило для этого как нельзя лучше. А также полноценная постель – Ретта сама поставляла ему сменные простыни и наволочки. Полотенца, нижнее белье, ночные рубашки, кастрюли, джем, чай, сахар – все это плавно перетекало в дом больного. Потом – немного табаку, чтобы успокоить измученные нервы. И еще немного денег, поскольку миссис Форрест, привязанная к лежащему Сэму, не могла, как раньше, зарабатывать стиркой.

«Отнеси это Сэму» – стало главной фразой дня.

Конечно же, и Снодди заходил регулярно как часы. И наконец настал день, когда, отведя Питера в сторону, он произнес роковое слово «паралич». Сэм будет жить, но он никогда больше не встанет на ноги.

– Никогда? – запнулся Питер. – Я не понимаю!

Снодди издал свой напыщенный смешок:

– Просто понаблюдайте, как бедняга пытается ходить, и все станет понятно.

Для Питера и Ретты это был сокрушительный удар. Они проговорили до поздней ночи, снова и снова возвращаясь к этой теме. Но выхода не было.

Ретта поплакала, и Питер тоже был близок к тому, но им следовало взять это на себя; это их вина – они и должны оплатить счет, а Сэм, бедняга Сэм… конечно, ему было намного хуже, чем им.

Купили кресло-каталку – Питера пробило потом, когда он увидел цену, – и Сэм в инвалидном кресле занял свое место в ливенфордском обществе.

Старший, четырнадцатилетний сын Сэма вполне мог катать его по прямой, и направление к торговому центру Сэм предпочитал всем другим. Он сидел возле магазина, греясь на солнышке и посылая за табаком, пирогом или своим любимым сушеным черносливом. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы отказать ему в кредите. Кредит Сэма был неограничен, к тому же он получал от Питера еженедельное пособие.

Недолгая сенсация по поводу кресла на колесах быстро сошла на нет, и Ливенфорд забыл о Сэме. А когда Питер и Ретта покинули уютный маленький домик на Барлоан-вей и переехали в комнаты над магазином, едва ли кто-нибудь это заметил, как и то, что их маленькая дочка бросила уроки музыки, а сын внезапно покинул частную школу, чтобы зарабатывать в конторе Гиллеспи.

Нахмуренные брови и озабоченный взгляд Ретты, а также седина в волосах Питера мало кого интересовали и едва ли вызывали сочувствие.

Как говорил об этом лично Сэм, многозначительно покачивая головой: «Зато они при своих ногах!»

Именно эту фразу и произнес Сэм в разговоре с Финлеем в тот роковой вечер первого июля.

Вечер был яркий – красивый закат и великолепный вид на залив. Финлей стоял на вершине холма, стараясь обрести покой в этом зрелище.

Его мысли занимал только что законченный прием, день выдался суетным, и настроение доктора Финлея в целом было скверным.

Наконец его стала наполнять целительная тишина окружающего пространства – умиротворенный, он закурил трубку. А затем из-за гребня холма в кресле-каталке появился Сэм.

Финлей тихо выругался. История Сэма и Питера была ему давно известна, и вид этого большого, заплывшего жиром увальня, паразитом впившегося в тощего и голодного Ленни, не на шутку --">