Фридеберт Туглас - Небесные всадники

Небесные всадники

МНОГОГРАННЫЙ ТУГЛАС

Непросто найти ключевые слова, которые кратко и всеобъемлюще характеризовали бы жизненный путь и творчество Фридеберта Тугласа (1886—1971), его значение для эстонской национальной культуры. Как писатель, историк литературы, критик, эссеист, переводчик, редактор, организатор литературной жизни, деятель культуры в самом широком понимании этого слова Туглас всегда был среди тех, кого мы называем пионерами, первопроходцами, наконец, основоположниками. Ему был отпущен удивительно долгий творческий век — целых семь десятилетий. Пятнадцатилетним гимназистом в 1901 году он опубликовал первый рассказ, а за четыре дня до того, как лечь в больницу, откуда он уже не вышел, 85-летний народный писатель, член-корреспондент Академии наук Эстонской ССР Фридеберт Туглас завершил редактирование новой рукописи. Это была «Беспокойная тропа», вышедшая посмертно (1973) книга воспоминаний и размышлений, уже само название которой красноречиво говорит о долгой, многотрудной, но в итоге столь плодотворной жизни мастера. Все, что Туглас сумел дать современникам и последующим поколениям, настолько ценно и многогранно, что кажется для одного человека просто непомерным.

«Духовное богатство наделяет смиренностью», — утверждает Туглас в своем «Дневнике мыслей». Эта мудрая фраза в полной мере относится и к нему самому. Он был неизменно критически, иногда даже скептически настроен к себе и своей работе, он снова и снова признавался, что мог бы ту или иную вещь сделать лучше, действеннее. И однако немногим оказалось под силу так органично и целенаправленно сплавлять талант и труд, как умел это Туглас.

Даже на вершине своего непререкаемого авторитета он не забывал повторять, что истинное величие подчас складывается из мельчайших деталей.

Туглас в любых обстоятельствах был и оставался самим собой, верным своим принципам, ровным, корректным человеком, подлинно значительной личностью, что вовсе не значит, будто на протяжении своего долгого и противоречивого творческого пути ему не приходилось (порой основательно) пересматривать собственные принципы и воззрения. Но делал он это, только подчиняясь внутреннему побуждению, в свете зародившегося в нем нового ощущения истины и никогда — из злободневных или конъюнктурных соображений. «Если что-то и просить у судьбы, то прежде всего, чтобы она сохранила незамутненным наше ощущение истины. Чтобы она, невзирая на минутный пессимизм, сохранила наш оптимизм для будущего. Чтобы среди настроений банкротства не поколебалась наша уверенность в необходимости социальной революции».

Так писал Туглас вопреки безысходным умонастроениям, царившим в годы первой мировой войны, так он отстаивал свои убеждения, и тем энергичней, чем большей опасности они подвергались.

Творчество было для Тугласа святыней, социальным достоянием человечества, любая спекуляция вокруг искусства была для него неприемлема и недостойна.

Он верил и не переставал повторять, что только человек с чистой душой и чистыми руками достоин творить искусство. Такой человек, который в состоянии обосновать и отстоять свои эстетические позиции, понять конкретность и диалектичность истины, осознать перспективы развития и идеалы будущего. Разумеется, наперед зная, что от человека, провозглашающего такую самодисциплину и взыскательную программу, потребуется постоянное самопреодоление, иногда даже самопожертвование, решение конфликтов с самим собой и всевозможными оппонентами. Для становления и развития литературной мысли такая установка несомненно благотворна и с объективной точки зрения благодарна, но с субъективной — зачастую неблагодарна совсем. Неверное толкование, иногда в высшей степени произвольные оценки труда и творчества сопутствовали Тугласу с самого начала его деятельности. Кроме того, писатель среди прочих достоинств обладал умением трезво оценивать себя самого — во всяком случае ровнее и более аналитически, чем некоторые его запальчивые оппоненты. А как часто он был недоволен самим собой. В одном из писем --">