Полина Люро - Акула

хотелось закрыть уши и глаза, чтобы не слышать и не видеть этого кошмара, но плечо вдруг плеснуло болью, и в ухе кто-то вкрадчиво зашептал:

— Проклятая семейка идиотов… И зачем ты только с ними связался, Бенни? Они тебе не нужны, от них ― одни неприятности… Избавься от парня ― у двери стоит забытая кем-то хорошо заточенная лопата ― один удар в шею, и всё будет кончено. А Марта? Разве тебе не надоели её противные визги? Представь, что через десять лет твой «котёнок» превратится в отвратительную, жирную, вечно орущую тётку, копию своей матери. Тебе это надо? Мало ли на свете симпатичных девчонок ― да сколько угодно… Убей обоих и беги отсюда…

Я потряс головой, пытаясь избавиться от назойливого голоса, но тот продолжал бубнить, и поначалу негромкий стук сердца быстро переместился прямо в мозг, оглушая и доводя до исступления своим чудовищным грохотом. Ноги, шаркая, сами попятились назад к двери, а дрожащие пальцы неуверенно сжали гладкий черенок лопаты. Клянусь, я не хотел этого делать, крича безумному шёпоту:

— Заткнись, заткнись, сволочь!

Но рот словно склеило, а из горла вырывалось только глухое невнятное мычание. Меня спасла новая вспышка боли ― полный ужаса взгляд переместился на руку, и от увиденного пальцы непроизвольно разжались: тело «акулы», подёрнувшись рябью, немного сдвинулось, и огромная рыба очень медленно повела хвостом.

Я крепко зажмурился, наконец выдохнув, потому что на время забыл, что надо дышать, а упавшая на ногу тяжёлая лопата окончательно привела меня в чувство. Стон словно разорвал невидимую стяжку, долетев до ушей орущей друг на друга парочки: они разом замолчали и обернулись. Первой на помощь рванулась Марта, и, увидев её нежные испуганные глаза, я проклял свои ненормальные мысли, зарывшись головой в водопад шёлковых рыжих кудрей:

— Прости, котёнок…

Маленькие горячие руки ласкали моё пылавшее лицо, успокаивая как ребёнка:

— За что простить, Бенни? Это всё громила-Фил виноват, нечего ему было к тебе лезть. В следующий раз сама откручу несносному дураку глупую голову…

А «старший братец» чесал затылок, виновато улыбаясь:

— Да ладно тебе, будущий родственник, я же просто пошутил. Хватит ныть, поставь лопату на место и пошли, а то пропустим отличную волну. Сегодня я преподам тебе урок сёрфинга от настоящего мастера, причём бесплатно. Кое-кто уже четыре года как сюда перебрался, а нормально держаться на доске так и не научился, сухопутная крыса…

Я пропустил этот подкол мимо ушей, и пока Марта за руку тащила меня к машине брата, думал только о страшном голосе в голове. Неужели крыша поехала? Вот ведь… Зараза-Чен, напоил вчера доверчивого друга своим отвратительным пойлом, наверняка подмешав в стакан какую-нибудь гадость. Это так в духе приколиста ― ничего, ничего, ещё сочтёмся…

Внезапно плечо снова загорелось так, словно на него плеснули раскалённым маслом, и, не удержавшись, я вскрикнул, машинально закрыв ладонью горевшее огнём тату. Фил отпустил приоткрытую дверцу пикапа и, нахмурившись, сбросил руку с проклятого рисунка. Мне не понравились его побледневшая физиономия и вмиг испарившаяся чрезмерная жизнерадостность. Он испуганно потёр могучую шею, поцеловав распятие на серебряной цепочке:

— Ты зачем набил себе эту гадость, совсем сбрендил? Забыл, что сёрфингисты не дружат с акулами? Плохая же примета…

Не знаю, кто тянул меня за язык:

— Для тебя, может быть, и гадость, а «сухопутной крысе» ― самое то…

Ещё больше помрачневший Фил молча залез в машину. От этого почему-то вдруг стало стыдно и одновременно паршиво на душе, зато боль мгновенно прошла, словно «ей» эти слова понравились…

По дороге все молчали, и как только колёса пикапа зарылись в разноцветную гальку дикого пляжа, Фил, взяв свой «Роникс»¹, ушёл к воде, так ни разу и не оглянувшись. Разозлился? Неужели наконец удалось вывести весельчака из себя? Похоже… Вот только, как ни странно, радости от этой победы я не почувствовал ― скорее, наоборот…

Приунывшая Марта, собрав длинные волосы в высокий хвост, уже лежала под большим зонтом, делая вид, что листает журнал, и громко вздыхала, надеясь привлечь моё внимание. Зря старалась ― на душе было погано и по-настоящему тревожно, как будто я шёл не к голубым, лижущим голые пятки волнам, а чему-то ужасному. Но самое неприятное заключалось в том, что, прекрасно осознавая грозившую всем опасность, я продолжал двигаться --">