Сергей Владимирович Карнеев - Окопов. Счастье на предъявителя

первый взгляд добротная и, в какой-то степени, престижная машина такси на поверку оказалась почти развалюхой. Задняя подвеска безбожно била на каждом ухабе, сотрясая машину и пассажира, мотор чихал периодически. Еще на подъезде к городу Николай Анатольевич глянул с заднего сидения на счетчик. Там уже перевалило за пятьсот рублей. А в зеркале заднего вида отражалась не в меру довольное лицо шофера.

– Э! Послушайте, почём у вас километр? – спросил Николай Анатольевич.

– По прейскуранту, – живо ответил шофер. – Шестьдесят пять за километр.

– Сколько!? Это… Это больше двух долларов! В Лондоне дешевле!

– Я не знаю про Лондон. Но у нас люкс такси.

Николай Анатольевич хотел было возмутиться. Но не стал. Его разводили на бабки второй раз в течении часа. При чем, второй раз более нагло и цинично. И ничего не поделаешь. Ему сказали, что оплата по счетчику. Он согласился. Кто виноват, что не спросил, с какой скоростью вертится этот счетчик?

Когда подъехали к порту на счетчике было тысяча девятьсот сорок восемь рублей, а в зеркале отражалось довольная ухмылка лоснящейся рожи шофера. Николай Анатольевич вышел из машины.

– Вас подождать? – спросил шофер гадко улыбаясь.

– Эвакуатор подожди, он тебе скоро понадобится! – ответил с раздражением Николай Анатольевич и швырнул на переднее сиденье две тысячерублевки. – На вот, развалюху свою почини!

– Почему это развалюху? – выгнув бровки спросил шофер обиженным тоном.

– У Запорожца подвеска лучше, – ответил он и захлопнул дверцу.

Николай Анатольевич вышел из диспетчерской порта, напевая себе под нос песенку Синатры «Strangers in the night». Особенно ему удавался припев: «Дуби, дубиду, дуби, дубида». Первый из его лесовозов уже подходил к проливу Большой Бельт и уже завтра зайдет в Балтийское море. Его нагоняли еще три таких же. Так что, все прибудут в Калининград не позднее четверга, если шторм не помешает. А вот два самых крупных финских лесовозоа должны прибыть на рейд Роттердама послезавтра.

«Как я все успел, дуби, дуби да, – уже громко, никого не стесняясь, пел он, придумывая свои слова к песне. – А я все успел, дуби, дуби да!»

Ему оставалось только проверить готовность площадок своего деревообрабатывающего цеха принять груз. Цех находился здесь, неподалеку, минут пятнадцать пешком, поэтому решил пройтись. Да и машин на этой улице сейчас совсем не было.

Ворота закрыты, сторожа нигде не видно, но ему и не надо его. В щели забора увидел, что указание, которое он дал в радиограмме, не выполнено. Территория не расчищена, какие-то два трактора стоят, экскаватор, штабеля кирпичей, бревна в беспорядочной куче, несколько контейнеров с мусором. Однако, эта неприятность ему настроение ничуть не испортила. Он только сказал негромко: «Ладно. Завтра эти деятели вместо выходного будут у меня здесь шуршать, пока порядок не наведут».

– Простите, – послышалось сзади. – Вы не могли бы меня ссудить некоторой суммой? Пожалуйста!

Обернулся. Перед ним стоял невысокий мужичок в брезентовом выцветшем плаще, с накинутым от ветра капюшоном, из-за чего его лица не было видно. Только красные щеки и обветренные губы. Николай Анатольевич не любил попрошаек. Лишь иногда подавал какой-нибудь немощной бабуле с жалостливым лицом, полагая, что в других случаях человек в состоянии сам себе заработать на пропитание или на что еще.

– Нет, – твердо ответил Николай Анатольевич и отвернулся.

– Ну, пожалуйста! Что вам стоит!

– Работать не пробовал?

– Пробовал, так у меня…

– Попробуй еще раз! – перебил Николай Анатольевич, направляясь к дороге.

– Чтоб и тебе так пробовать, жлоб! – послышался вдогонку злой выкрик.

Реагировать на хамство поберушки он счел ниже своего достоинства. Выйдя на обочину, увидел приближающуюся машину, стал голосовать. Эта машина проскочила мимо, а вот следующая остановилась.

– На Курортную, – сказал он, заглядывая в открывшееся окно Ауди.

– Сто пятьдесят, – ответил водитель.

– Хорошо, пусть будет. Едем.

Выйдя из машины, Николай Анатольевич перед калиткой дома зажал между ног свой портфель и стал рыться в карманах, выискивая ключи. Нащупав нужный, ткнул жало в замок. Однако он был открыт. Значит, его ждали.

«Сколько же меня здесь не было? – подумал он, запирая за собой калитку. – Последний раз я шел к этой калитке из дома шестнадцатого февраля, увязая по колено в снегу. Прошло?… Прошло более восьми месяцев, почти тридцать семь недель, --">