Сергей Владимирович Карнеев - Окопов. Счастье на предъявителя

Странно, но черного Лексуса внедорожника поблизости нигде не видно. Он посмотрел на часы. Без четверти семь. Это время как-то не вязалось со временем суток в этот сезон. Еще светло. Так и есть. Забыл перевести часы. На большом табло над входом аэропорта значилось «15.47, 5 ноября 2004 года, + 07 градусов по Цельсию». Он перевел свои часы назад и достал телефон-раскладушку. Трубка молчала абсолютно. Еще делая пересадку в Москве, пытаясь позвонить, обнаружил, что телефон не подает признаков жизни. Нет, заряд в нем был, экран светился, но делать звонки категорически отказывался. Даже не раздавался голос: «На вашем телефоне не достаточно средств». Хотя, их там должно быть достаточно, даже сверх того. И все равно молчание.

Эх, если бы Николай Анатольевич на третьем курсе техникума слушал лекции Жанетты Федоровны по Истории КПСС, а не резался в «Морской бой» со своим соседом по парте, Валеркой, то хотя бы что-то слышал о работе Ленина «Советы постороннего» и знал, что обязательным условием предстоящего переворота является лишение свергаемой власти какой-либо связи, что слова вождя о захвате и удержании любой ценой телефона, телеграфа и прочего, при определенных обстоятельствах, актуальны всегда. Если бы он знал это или чувствовал, то, вполне возможно, и не случилось бы с ним та катастрофа, и не была бы написана эта история. Однако, отсутствие признаков жизни у своего мобильного телефона Николай Анатольевич объяснял себе тем, что почти девять месяцев он им не пользовался, так как все это время находился в неимоверно глухих местах, вследствие чего мобильный оператор волюнтаристски вычеркнул его из списка своих абонентов.

Если молчание мобильного телефона он мог как-то объяснить, то отсутствие здесь своего автомобиля – уже никак. Спешно делая пересадку в Москве, он позвонил-таки с телефона-автомата домой и предупредил о своем прибытии. Так что, его должны были встречать. Он еще некоторое время потоптался на месте, отворачиваясь от порывов ветра. Машины так и не было. Как же хотелось поскорее приехать домой, залезть в ванну, поваляться в пене, в щекочущих воздушных пузырьках джакузи, затем поужинать со Светланкой при свечах. Интересно, что она приготовила? Только бы не грибы. Да и мяса с рыбой не хотелось. Последние месяцы только это и ел. Хорошо бы картошка, да жаренная, да с лучком… А потом в спальню. А потом… И зуд нетерпения от этого «потом» донимал все больше.

Уже пассажиры его рейса получили свой багаж и потянулись: кто на остановку автобуса, кто – прямо в лапы таксистов. Мимо прошествовала пестрая галдящая толпа цыганок в цветных юбках, которые встречали, наверное, своего барона, седого невысокого мужичка с бородкой, лет пятидесяти, сидевшего в самолете через кресло от Николая Анатольевича, и который сейчас возглавлял эту шумную процессию. В самолете этот мужчина казался совершенно обычным, ничем не примечательным, даже не скажешь, что цыган. Зато сейчас, в окружении шумных цыганок и детей – настоящий барон. Важный, властный. Вот что значит свита. За этой процессией, немного отстав, шла молодая цыганка. Она не была похожа на остальных. Длинное белое кожаное пальто с пушистым песцовым воротником и такими же манжетами рукавов. На голове элегантная белая шапочка короткого меха, похожая на пилотку, которую она придерживала рукой от ветра. Каштановые волосы собраны на затылке в тугой узел. Ярко, даже очень ярко напомаженные пухлые улыбающиеся губки. Прямой тонкий нос и большие темные глаза, наглые, как будто хмельные.

– Э-э-э! Молодой, красивый, давай погадаю! – вдруг громко сказала молодая цыганка развязным, низким, слегка хрипловатым, но все-таки приятным голосом, заглядывая ему в глаза. – Всю правду скажу. Ничего не утаю. Ну! Давай!

Николай Анатольевич уже привык к вокзальным гадалкам-цыганкам, обещающим напророчить счастье или снять порчу. Он всегда отделывался от этих попрошаек тем, что в упор не замечал их. Как будто к нему обращалось пустое пространство, не занятое женщиной в цветастом платке и широких пестрых юбках. Только эта молодая красавица ничем не напоминала тех вокзальных приставал, ни внешним видом, ни самой манерой обращения. Те заговаривали негромко, ласково, пытаясь заглянуть в глаза. Эта же сходу выдала на всю улицу, перекрикивая ветер. Николай Анатольевич внимательно посмотрел на молодую цыганку в белом. Похоже, она была немного навеселе и явно дурачилась.

Он слегка улыбнулся и отвернулся, не --">