Игорь Алексеевич Гергенрёдер - Русские эротические сказы

ведро!

— Именно! А с водой бы, к примеру, ведро не удержал. Хоть семи задницами подопри.

— Пусть парное благодарит! Уж как оно полезно — и старичку, и приветени — парное-то молочко!

— А наши хорошие, гляди-кось, как сластятся клюквенной медовиной…

От дев, возбуждённых ритуалом, взбодрённых глотками сладостно-пенной медовины, исходят таинственно-окрыляющие волны. Восхитительная безудержность торжества воссоздала мир чарующих сказов, мы в самой его сердцевине, где нет гнёта, хамства, матерной ругани и тюремной морали, но где всевластна вечно влекущая народная мечта о доступности необычайного. Мы среди нежного и задушевного, что вдруг выплеснулось из гениальной памяти сказителей и стало зримым, сама деликатность воплотилась в трепетные девичьи формы, в юные лица.

Ликование бурливо-безбрежно: всё новые и новые девушки, разнагишавшись, подходят отхлебнуть из чайника, потирая и пошлёпывая разохотившиеся тела. Но вот чайник пуст. Озорницы с забористым смехом подхватывают парня, снимают с табурета.

— Разгадка цветов! Бой любви! — разносится в гурьбе. — Собрание для обоняния!

Посреди сарая вновь образовался круг. На пол ставят корзинки с влажными пахучими цветами. Парень стоит в круге; чайник, теперь уже лёгкий, — на прежнем месте. Высокая девушка, постарше остальных, щёлкает пальцем по чайнику, сняв, бросает подружкам. Взяв то, что составляет предмет мужской гордости, ведёт парня за собой на середину круга. У неё тонкое стройное тело, но груди большие; она чересчур сильно повиливает бёдрами, и, однако, это идёт ей.

Игриво шлёпнув парня ладонью, раза два ущипнув, она поворачивает его спиной к цветочным корзинам.

— Ну, теперь гляди! — говорит кто-то сбоку от меня. — Ихняя судьба решается!

Другой добавляет:

— Не то что глупо щупаться или ещё глупей тереться, нет! Тут задумка, да притом с красотой. Это и есть — гульба при понятии!

Подружки подали высокой девушке корзинку с цветами. Выбрав цветок, она прижимает его к губам. Держит минуту-другую.

— Хватит! — кричат подружки. — Не подыгрывай ему. Ишь, понравился до чего.

Она нехотя отнимает цветок от губ, аккуратно помещает его ниже мыска и зажимает стебель меж ног. Страстнее гудят бубны, исстарались балалайки. Аккордеоны сменили разухабистую мелодию на что-то сентиментально-лиричное. Парень оборачивается, он заметно взволнован. Мягко обняв милую, привлекает к себе. Оба одного роста. То, чем парень так горд, находит цветок. Напруженная плоть упирается, тычется туда, где он зажат. При этом нос парня — у губ девушки. Её руки нервно разминают его поясницу, спускаются ниже — пощипывают.

— Переживает сколь за него! — воскликнула, не сдержалась одна из подруг.

— Не смущай его, Валя! — вмешалась вторая.

Он принюхивается, на лице отражается внутреннее напряжение. Брюнетка с лукавой усмешкой подступает к обнявшимся:

— Ну, где твоё обонянье? Разгадай!

Бедняга колеблется, принюхивается опять. Болельщики подбадривают его криками, девицы азартно взвизгивают, бьют в ладоши, хлопают себя по икрам, ягодицам. Он должен назвать цветок, что прижимала к губам девушка, цветок, которого касается отнюдь не носом. Раздаётся голосок, полный сочувствия:

— Тихо, вы! Не мешайте!

Другие участницы гульбы неуступчивы:

— Неколи нам ждать! Самим охота!..

Парень произносит беспомощно:

— Щас скажу… — и без уверенности добавляет: — Куневата красавка вроде…

Брюнетка протянула руку к промежности подруги, бесцеремонно выхватила стебель:

— Не угадано! — помахала бутоном над головой. — Драпач! Все смотрите — драпач-цветок!.. — и стала со смехом, безжалостно толкать парня к краю круга: — Иди, иди — мучайся!

Музыка смолкла, все разразились криками: подтрунивая, утешая, злорадствуя. Проигравший густо покраснел. Мужественность, благодаря которой он был героем события, разом сникла. Не угадав цветка по запаху, оставшемуся на губах милой, он лишался права на соитие с нею.

— Валя, кого теперь выбираешь? — прозвенел вопрос бойкой красотки. — Иль я тебе изберу?

У меня похолодело и одновременно защекотало в горле, ибо шельмецкий взгляд прехорошенькой озорницы остановился на мне. К счастью (а может, и нет!), Валя заявила, что ни с кем, кроме того, кто столь драматично открыл гульбу, играть не будет. Под вздохи: «Любовь! Любовь!» — она бежит к своему единственному. Вопреки неудаче, ему отныне безраздельно --">